Аркадий Счастливцев из спектакля «Лес», Виктор Викторович из «Самоубийцы», Барсук из «Зверского детектива»… Красноярцам артист драматического театра имени А. С. Пушкина Данил Коновалов известен не по одному десятку разных спектаклей. И его герои самые разные: лиричные, весёлые, трогательные и строгие.

Данил Коновалов окончил Екатеринбургский государственный театральный институт, в наш драматический театр пришёл сразу после выпуска в 2001 году.

— Данил, в Сибирь не страшно было переезжать?

 — Нет. Я учился на четвёртом курсе, когда к нам приехали директор, режиссёр и завлит театра Пушкина. Спросили: «Кто к нам?» Не задумываясь, я поднял руку. Захотелось.

Мне повезло: в Красноярск я приехал, когда была тёплая осень. Такое настроение, когда благость разливалась по всему телу. Город понравился, театр показался очень уютным. После реконструкции он стал удобным. А сцена осталась такой же — уютной, своей.

— Вас сразу ввели в репертуар?

 — Нет. Сразу начались репетиции нового спектакля «Тот, кто получает пощёчины» Леонида Андреева. Мне досталась роль клоуна Тили. Но это спектакль не очень хорошо вспоминаю.

Когда приглашённый режиссёр уезжает, спектакль должен продолжать наращивать обороты. Условно говоря: чтобы цветок цвёл. Надо как-то в пределах и рамках доступного развиваться. Но я там даже не взошёл, не развивался.

— Наверное, это с опытом приходит?

 — В том-то и дело: опыта на тот момент не хватило.

— Можете назвать свою роль, которую вспоминаете с тёплым чувством: «Здесь я молодец»?

 — Даже две. Первая — Саша Савельев в «Похороните меня за плинтусом». Здесь сложилось всё: роль, работа с режиссёром Алексеем Крикливым, партнёры. Ключевое составляющее при создании спектакля, наверное, 90 процентов успеха, — сцепка режиссёра и актёра.

И вторая роль — в комедии «Радикулит — это отнюдь не весело» Отдельного театра Андрея Пашнина. Обычно её ставят под названием «Ужин с дураком». Я играю там Франсуа Пиньона, этапная для меня роль.

— Есть приметы, суеверия: что делаете или не делаете перед спектаклем?

 — Если вечером спектакль, стараюсь не садиться в зрительный зал. Даже если днём прогоны, репетиции. Мне кажется, если сделаю так, спектакль пройдёт плохо. Как будто ощущаю: «Вечером здесь будет сидеть человек и смотреть на меня. Я занимаю не своё место, должен быть на сцене». В остальные дни спокойно сижу в зале.

И ещё: когда идёт выпускная — репетиционная неделя перед премьерой, костюм оставляю на стуле, а не на вешалке.

— Почему? Вам кто-то рассказал о такой примете?

 — Нет. Анализировал: отчего это пошло, почему так делаю. Всё просто. На репетиционной неделе ты выжат как лимон. Приходишь к гримировочному столу, раздеваешься. И просто оставляешь всё на стуле, потому что так измотан — сил нет. Уже потом после премьеры: отработал, правильно повесил, значит, всё прошло нормально.

— Непредвиденные истории во время спектакля с вами случались?

 — Конечно. Однажды в «Тартюфе» нейронная связь дала слабину. Играем сцену с Леной Привалихиной. Я говорю-говорю… и тут из памяти вылетает слово «отринув». А там всё в стихах, без этого «отринув» дальше никуда. Стою, на Лену смотрю, она — на меня. И ничем помочь не может. Сцену-то надо дальше играть. Ты же не можешь начать петь: «В лесу родилась ёлочка…», а завершить словами «Союз нерушимый…». В общем, каким-то чудом вспомнил это «отринув».

— Зрители заметили заминку?

 — Думаю, да. Они всё замечают.

— А вы видите их со сцены?

 — Нет, я не смотрю в зал. Всегда использую приём, который в институте называли «четвёртая» стена.

— Но зал, настрой зрителей чувствуете?

 — Абсолютно. Дорогого стоят финальные минуты. Аплодисменты. Слёзы зрителя, когда играешь какую-то трагедию, драму. Отмечу, что красноярские зрители более душевные. В других городах люди не встают после спектакля. У нас — каждый раз. И это очень бодрит.

— У вас есть хобби, вообще не связанное с театром?

 — Нет.

— А театр для вас — это…?

 — Это моя жизнь.

— Когда-то были мысли уехать в другой город, попробовать себя в другом театре, в кино?

 — Ну, у нас кино только начали снимать. Но я не фотогеничный, отношусь к себе на экране очень критически.

Если уезжать в другой город, надо было делать это лет 15 назад. Когда я был моложе, но я был постоянно загружен работой. И сейчас всё время чем-то занят: работа, семья, дети, друзья. Оброс связями. Это в молодости, когда один, ты вольный ветерок.

И ещё: я верю в судьбу и в предназначение. Как меня ведёт судьба, так и иду. Меня полностью устраивает сегодня: то, как я живу в Красноярске и работаю в театре Пушкина.

— Судьба привела и в профессию? Помните тот момент, когда решили: буду артистом?

 — Всё очень просто. В шесть лет я пошёл петь в тогда ещё свердловскую государственную детскую филармонию. Там у нас сложилась замечательная компашка: семь-восемь человек. Мой лучший друг, он был на год старше нас, пошёл учиться на артиста в театральный институт. А мы ещё балду пинали: чего, куда. Мастер, который набирал следующий курс в театральном, узнал про нас — поющих. И вокруг нас, шестерых капелланов, сформировал группу. Вот мы и выучились на артистов.

Грубо говоря, судьба приняла за меня решение. В нашей семье до этого артистов не было. Мама хотела отдать меня камни точить — чтобы я учился на ювелира. Мечтала на ноги поставить. А я, помимо театрального, ещё и в музыкальное училище Чайковского поступил — на вокал. Но выбрал театр, потому что туда друзья пошли. А дружба в моей жизни играет важную роль.