От стороны восходныя сообщаша, што во царстве Нипонском сёгун старой Ёсихида, от труды да печали многия истомясь, во ризы белыя ся облачеше и стих предивный сложа, брюхо собе мечем растворише. Таков же во землях нипонских обычай предивный: по всякой оказии брюхо резати, и ладно бы иному кому, а то же собе.
Сёгун же новай Кисида тут же в неистовство бесновато впадоше и голосно возгласише, што островам Курильским под Москвою не быти, об чем он, сегун Кисида, клык дает, аще же так не стане, да буди он содомит. По сему же, во зраку островов тех с брега противнаго мечем-катаною грозише, и желчь изрыгаше, и по земли ся катах. От сего же восста и одежды отрясех, сегун нипонскай посланье ласково на Москву отправише: «Друг-урус, продай рыбки. И зерна пшеничнаго, белаго, коли не жаль». Ибо боярам нипонским до островов охота, точно сума без перемёта: влачити тяжко, а бросити страшно, своя же бесноватыя живьём сожруть.
Тем же часом на Руси Святой разгалерилось мажорище поганое, разошедся, раздухарился люд непутевой, и блогарь со тикъ-токарь, и скоморох бесталанной, и калом малеватель, и со радиокагала «Отзвук Московской» кликуша, и прочий дармоед, кой ни што толковаго отродясь не содеяши, ся классом созидательным речет. И слюною брызжа тако же возопиху: «А и преглуп еси люд русской! По што ны царствовати и всем володети не посадиши, коли мы того желаемо? По што скиптр да державу от Государя не отымеши, дабы пес весть кому предати? Али мы не все деемо, дабы во народе любовь обрясти? Али земли Русской богатыри помоем не поливахом? Али во храмы святые пляски соромные не плясахом? Али по горести всякой на Руси аки зверь геена ся не усмияхом? Али люди русския холопаме не называхом? Али посла ордынскаго сапог прилюдно не целовахом? А и темен же еси, люд русской, вот и не розумееши, што под володыками такими щаслив бы зело беши и богатством всяческим изобилен».
Сего по совокупности, розмышление есть, како же две печали разом отженити, будто два зайцы единою лопатою. И на почин вся дармоеды, коим люд русской не хорош, на островы Курильския превести, речти же тако: «Вот вам земли доля по числу вашему, да володеете. Аще ся управите добре и грядущего Русь прекрасныя, о коей болтали премного, воздвигнете, буде вам в тот же час и скиптр со державою». Вся же насельники курильския на Москву, во домы опустелыя переселити (прежде же святыя водою да купоросом омыв). От того в обиде не станут, понеже на Руси тот всех громше орёт, де обокрали мя царь да бояре, у кого терем выше.
По сему же островы те Курильския нипонцам продати, сильно же не дорожась, на одном токмо стояти: вся насельники во подданство нипонскоя да преидут и весь чин да почет, кой во земли Русския искали, да поимут. И бысть по сему вору Олешке Навальнаму сегуном (благо шелом рогатой при ём ужо есть), холопу его боевому Леньке Волкову хатамотою, деве юродивой Дарии-самокатнице града Эдо головою (прежде жен, девиц да малых детушек оттеда изведя), виршеплету Лжедимитрию Лжебыкову над ёкозунами старостою, Ахиджак же бабу, что плакати да каятися зело горазда, на капище идолицы Каннон жрицею, дабы вси вои нипонския, што на рати сражены, оплакивала слезно. Аще же скажет нипонец, де не гоже, што бы жена во капище сем жрала, то зачислити ея, аки Салтычиху, во род мужеский. Благо так и не розбереши, то ли се Ахиджак-баба, то ли гусляр аглицкий Мишка Жагеров ума на старости лишашесь. А и тем еще Ахиджак-баба с гусляром Жагеровым схожа, што все краскою черной мазати горазда.
Егда же нипонец, от дара сего данайского в изумленье полное прииде (а бысть сему не на перву седмицу, так на другую), и на Москву ся явя пред Государем, паде ниц и восплаче: «Да избавиши!», то островы взад прияти, токмо не прежде, чем нипонцы Хоккайдо-остров под скиптр царской предадут, а тако же и на повозки своея самоходные гуж на леву сторону крепити почнут, дабы люду в стране нанайской да уссурийской в неудобстве не быти.
По сему же призвати те розмыслы, коими Володимер Волчий Сын, боярин Жидриновской, во хмелю будучи, из Багдад-города Гюрги-хану грозише, и Земли поле притяжательно чуть-чуть пременити, дабы острова Курильския, по морю аки посуху, на сторону ордынскую, ко брегу вилайята Калыф-орды, преидоху. Юсуфу же старому, хану Орды Звездныя и Орды Полосатыя, тако речти: «Што купил, то да забереши. Сии ныне ти под данью, да володееши. Островы же те в дар».
Егда же хан во ужас впаде и воскличе: «Се не мои, отзынь! И островы твоея ми не надобны!» Речти тако: «Аще островы на ны, то и воды вкруг них тож. И снарядимо мы струги-лодии, и взимамо сети-неводы, и станемо рыбье промышляти во зраку Леса священнаго, где скоморохи-мужеложцы ордынския действа прелестные играют, люда христианского на развращение. Тогда же Юсуф-хан, рыбья пожалев, вси дармоеды от ны ко себе восприме, и бысть то во Замятне Великия, што на Орде ныне ся деет, украшение предивное, аки голубок тестяный на курнику свадебнам.
Летописец Антонъ
Если у вас есть "ГОРЯЧИЕ" новости, поделитесь с читателями портала "Любимый город".
Присылайте новости в редакцию. Лучшие будут опубликованы, а вас ждут призы и подарки!
Наши контакты:
WhatsApp 8 705 336 0909
Telegram канал Караганда-Любимый город @karaganda_krg
Instagram @lovecity_karaganda
Почта lovecity_krg@mail.ru