Для меня отношение к работе, к людям и сам облик Михаила Немысского всегда ассоциировались с рыцарственностью. Он был истинным рыцарем кино. И если известный девиз гласит «Без страха и упрека», то применительно к этому человеку я бы выразился так: «Без корысти и гордыни».
То же самое было присуще многим представителям замечательной плеяды кинематографистов Северной Осетии, сформировавшейся в середине прошлого века. Но и среди них Михаила отличала особая немногословность, за которой не стояло стремление придать себе больше значительности или, наоборот, принизить себя, чтобы втайне находить удовлетворение от своей скромности. Она и без того была естественна и органична. Как-то мы до вечера были заняты на съемках. Немысский, разумеется, в качестве оператора, Вячеслав Гулуев – режиссера, а ваш покорный слуга мешал им ценными советами, будучи сценаристом. Уже возвращаясь, в машине, Гулуев вдруг вспомнил: «Миша, у тебя же сегодня день рождения!», «Угу», как-то неохотно отозвался именинник. Несмотря на его сопротивление, мы настояли на том, чтобы хотя бы чисто символически отметить это событие. Заехали буквально на четверть часа в ближайшее кафе. Понимали, что засиживаться неуместно – ведь дома Мишу заждались жена Рита, тоже много лет проработавшая в кино ассистентом режиссера, и дочери – Тоня и Галя. Но каково – не попросить о том, чтобы закончить работу пораньше и даже не обмолвиться об уважительной причине для этого. Я сразу вспомнил про одного звукорежиссера, который мог прервать или даже сорвать съемочный процесс в самом его разгаре только потому, что наступало два часа дня – неизменное для него время приема пищи.
Эта способность Михаила Александровича не привлекать к себе лишнего внимания имела, к сожалению, и обратную сторону. На открытии одного из кинофестивалей во Владикавказе все было, как полагается – даже красная дорожка, по которой продефилировали не только режиссеры, операторы и их коллеги, но и почетные гости из властных структур и кое-кто из околокиношной публики. А потом со сцены в приветственной речи стали перечислять имена ведущих кинематографистов республики, и им надо было вставать с места при упоминании о себе. И лишь тогда, когда назвали Немысского, выяснилось, что его… забыли пригласить.
Но это был лишь досадный и случайный эпизод. Творчество Михаила Александровича по достоинству оценено не за «выслугу лет», как это порой бывает. Мало кто может гордиться званием «Заслуженный деятель искусств» сразу двух республик – Северной Осетии и Дагестана. А кроме того – государственной премией Коста Хетагурова и премией республики Дагестан. Он награжден также медалью «Во славу Осетии». И это не говоря о многочисленных призах и дипломах, полученных за операторское мастерство при создании почти полутора десятков художественных и двухсот документальных фильмов.
С дагестанской землей Немысского и его товарищей из Осетии связывали давние творческие и личные контакты. Там было снято немало ярких лент. Характерный пример. В 1983 году на экраны вышла «полнометражка» «Расул Гамзатов. Четки лет», посвященная 60-летию выдающегося поэта. Когда через двадцать лет готовились отмечать 80-ю годовщину со дня рождения Расула Гамзатовича, юбилейный фильм собралась снимать бригада московских кинематографистов. Но юбиляр отказал им и обратился к старым знакомым – съемочной группе из Владикавказа, в том числе и к Михаилу Александровичу. Причем, пригласил на торжества по случаю круглой даты, а не заранее, как бы подчеркивая, что ждет их просто как дорогих гостей, а не как исполнителей заказа. Киношники по своему коварные люди. Они исподтишка снимали и на сей раз. Но новому фильму не суждено было появиться на свет. Буквально через два месяца Гамзатов ушел из жизни, а праздничная атмосфера, запечатленная ими, не соответствовала бы тональности ощущения недавней потери.
Нельзя не поражаться универсализму Немысского. В каких только жанрах он себя не проявлял – разве что за исключением ужастиков. Многие операторы, снимающие художественные фильмы, считают ниже своего достоинства переключаться на документалку, продолжительностью 26 минут, не говоря уже о коротком сюжете для киножурнала. Михаил же в каждой такой работе видел для себя возможность обогатить арсенал своих приемов и находок. Универсалом может называть себя и любой посредственный художник, который хватается за все подряд. Но важно держать высокий уровень и сохранять творческий подход даже к самому банальному эпизоду. В снятых им детективах «По следам Карабаира» и «Кольцо старого шейха» он оставил несколько своих «автографов» – крупные или укрупненные планы отдельных предметов. Колокол на ипподроме, рупор в руках распорядителя, колесо велосипеда, звукосниматель патефона… Действие не требовало привлекать к этому внимание. Однако оператору хотелось внести в ткань фильма нестандартные детали, чтобы разнообразить палитру, а возможно, и навести зрителя на ложный след, придав чему-то мнимое значение. Как – никак, детективы. В этих фильмах, особенно в первом, немало сцен происходят ночью или в темных местах. И Немысскому пришлось вместе с мастерами по установке света приложить немало усилий, чтобы не пострадала и четкость изображения, и достоверность обстановки. Совсем иные задачи предстояло решать ему в исторической мелодраме «Легенда горы Тбау». Кавказские вершины стали здесь как бы составной частью драматургии. Они то и дело возникают на экране, а в сочетании с небосклоном, солнцем, облаками или тучами, передают настроения героев и дополняют характер событий. Некоторые пейзажи напоминают картины художников – акварелистов. Даже люди, живущие в горах, наверняка увидели каменных великанов по-новому.
Названные ленты и множество других сняты в соавторстве и в содружестве с Рафаэлем Гаспарянцем. Шутки шутками, но вряд ли в мировом кино есть другой такой случай, когда режиссер и оператор знакомы с подростковых лет. Все начиналось для них с любительской киностудии при станции юных техников и с первых фотоснимков, которые они приносили на местное телевидение. Для того, чтобы поступить в творческий вуз, в то время необходимы были либо два года производственного стажа, либо учеба в высшем учебном заведении другого профиля. И Михаил успешно сдал экзамены на престижный физико-технический факультет Харьковского университета, где когда-то преподавал великий Ландау. Гаспарянц справедливо считает, что с умением друга вникать в суть вещей, сосредотачиваться на решении той или иной проблемы из него мог получиться большой ученый. Но любовь к киноискусству была сильнее всего, и после второго курса он без колебаний бросает учебу. Успел поработать даже фотокорреспондентом молодежной газеты, а в 1966-м году был принят ассистентом кинооператора в Государственный комитет по телевидению и радиовещанию Северной Осетии. Других организаций в его трудовой книжке с тех пор не значилось. Разве что изменяла свое наименование эта. Талант Михаила был замечен сразу. Сколь бы невероятным это ни казалось, уже через год он стал оператором первого своего художественного фильма «Костры на башнях». При надобности могли пригласить опытного мастера из Москвы, как это происходило порой с режиссерами, художниками, композиторами. Но уже тогда были уверены в двадцатиоднолетнем парне. Для сравнения – такой корифей советского кино, как Вадим Юсов даже будучи выпускником операторского факультета ВГИКа ждал своего полноценного дебюта три года, а у другого его прославленного коллеги Павла Лебешева на это ушло с начала его прихода на «Мосфильм» целых восемь лет.
Моя последняя совместная работа с Немысским – «Почтовый марафон» датирована этим годом. Документальный фильм повествует о Екатерине Дзалаевой, которая в свои уже порядком за восемьдесят лет продолжает работать почтальоном на высокогорном маршруте, преодолевая по несколько раз в неделю со своей сумкой более двадцати километров за день. Режиссером этого фильма был Вячеслав Гулуев. Оба они покинули этот мир друг за другом с разницей в две недели.
Однажды нам с Михаилом предстояло отправиться на съемки из Москвы в один из ближайших городков. Человека, который организовывал нам выезд, задерживали дела, и он попросил с полчасика подождать. Мы бродили между домами, и внезапно я заметил, как из заводской трубы неподалеку поплыла струя черного дыма и заволокла солнечный диск так, что оставался виден только его край. «Смотри, какой интересный план», кивнул я своему спутнику. И знаете, что он сделал? Быстро распаковал свой объемистый кофр, извлек из него камеру и стал снимать. Фильм, который мы делали не имел никакого отношения к экологии, и в нем не было ни грамма негатива, чтобы использовать эти кадры как некий символ. Но как у писателя бывает записная книжка, так и у Немысского – записной диск. Не знаю, пригодился ли ему потом этот фрагмент. Не суть важно. Просто это был еще один штрих к портрету человека, для которого талант стал и его судьбой.
Автор: Евгений Пантелеев