Кого не хотели, того и прислали руководителем министерской комиссии по аттестации вуза. Прислали Капустина Сергея Сергеевича. Это был худощавый, выше среднего роста блондин со скуластым лицом и хрящеватым носом. Пиджак сидел на нём как на вешалке. Он смотрел на меня своими серыми водянистыми глазами, в которых ясно читалось: до всего докопаюсь, можете не сомневаться!
— Предостерегите своих подчиненных, чтобы они не искали подходов, как на меня воздействовать, а тем более предлагать мне взятку, — сказал Капустин. — С министром у меня договорённость при подобных попытках сразу ему докладывать.
«За кого он нас принимает?!» — обиделся я и решил ответить шуткой:
— Есть ли у вас ещё пожелания? Выполним все непременно, но, разумеется, в рамках разумного, — сказал я и улыбнулся.
Капустин на шутку не повёлся, а напустил на себя ещё более официальный вид. Люди, лишенные юмора, всегда занудливы из-за своего сверхсерьёзного отношения к окружающей жизни и потому трудны в общении.
Затем главный проверяющий дал указание, чтобы ему выделили отдельный кабинет с сейфом, предоставляли служебный автомобиль по его требованию для поездок, а также чтобы его переселили в другой гостиничный номер-люкс с окнами на парковую зону.
Все утряслось, и комиссия приступила к работе: перелопачивались горы документации, отражающие вузовскую деятельность, писались и переписывались разные справки и пояснительные записки, анализировались учебные планы и программы на предмет соответствия их министерским стандартам.
В кабинет к Капустину приглашались сотрудники деканатов, учебной части, а также преподаватели и студенты. Беседы с ними он проводил как строгий следователь. Своё мнение проверяющий не высказывал, только ронял неопределенные фразы: «так-так…», «разберемся, что к чему и почему», «всем за всё воздастся» и т. п.
«Не переживайте, — успокаивал я своих, — наш удел — выполнить капризы проверяющих и терпеть. Не впервой комиссии встречаем. Выдюжим и на этот раз».
Через неделю ко мне зашел проректор по учебной работе Кормушкин Михаил Николаевич и посетовал:
— Копает с чертиным пристрастием наш Сергей Сергеевич, — сказал он, — как фокусник достает из рукава то приказ, о котором давно все забыли, то новую инструкцию, которая ещё до нас не дошла. Похоже, когда ставит нас в тупик, испытывает злорадное удовлетворение. Деканы ропщут. Предлагаю собрать ему энную сумму в виде премии, чтобы их не дергал и дал им возможность учебно-воспитательной работой заниматься.
— Ни в коем случае! Забудьте даже думать об этом! — пресёк я подобные намерения. — Пусть роет, — сказал я. Чёрные пятна и на солнце есть, а наш вуз аттестовать ему всё же придется, так как мы здесь не баклуши бьем, а работаем.
Хорошо, что в этом мире всё имеет своё начало и свой конец. В намеченный срок закончила свою работу аттестационная комиссия. В справке было отмечено немало недостатков, но в целом коллегии Минобра рекомендовалось аттестовать наш вуз на следующие пять лет.
Все вздохнули полной грудью с облегчением, а пережитые треволнения сразу забылись. А я подумал: наверное, такие встряски коллектива периодически нужны, чтобы увидеть себя со стороны и дальше двигаться. Но сколько при этом народу и времени отрывается от реальных повседневных дел! Но, если честно признаться, качество подготовки специалистов от подобных проверок если и повышается, то лишь на воробьиный прыг-скок.
На радостях окончания работы комиссии решили организовать банкет, совместив его с прогулкой на специальном пароходике для этих целей. Пригласили членов комиссии, которые ещё не уехали, руководство университета, деканов, заведующих кафедрами. Капустин соблаговолил также принять участие.
На корме корабля под тентом был накрыт стол. На столе: уха, рыбные деликатесы, раки, овощи и фрукты, спиртные напитки — всё, чем богата Донская земля.
Сентябрьская погода благоволила прогулке прощальным летним теплом. Легкий бриз обдувал разгорячённые лица и тела, речная волна мерно плескала в борт корабля. Участники банкета были в приподнятом настроении, много шутили и смеялись. Расслабился и Капустин, но, видимо, силы свои по части приёма спиртного не рассчитал — стал не в меру говорлив, перебивал тостующих, хвастал своими связями, конфиденциально сообщил, что ни одно важное решение в министерстве не принимается без совета с ним. Подсел к начальнице планового отдела университета, привлекательной женщине с выдающимися формами, и настойчиво стал уговаривать её выпить с ним на брудершафт.
Я корил себя, что не уследил и вовремя не запретил коллегам подливать москвичу спиртное. С облегчением вздохнул, когда корабль пришвартовался к причалу. Вышел к сходням, чтобы подать знак шофёру поближе подогнать машину. В это время на борт корабля поднялась группа молодых мужчин под хмельком, то ли спортсмены, то ли представители народившегося бизнеса. Все накачанные, среди них двое бритоголовых, с мощными загривками.
— Я — Сергей Рябов, ваш выпускник, — радостно представился мне один из них, — мы решили день рождения отметить нашего Сёмы, чемпиона России по рукопашным единоборствам. А какое событие вы отмечаете?
— Провожаем комиссию, которая наш вуз аттестовала, — ответил я, — а теперь озабочены тем, как доставить председателя её в гостиницу.
В этот момент с кормы к выходу вывели под руки Капустина. Он упирался, требовал продолжения банкета и грозился, что иначе аннулирует подписанное им положительное заключение. Его пытались урезонить тем, что на борт зашла новая группа отдыхающих, что наше время на корабле истекло. Мутным взором Сергей Сергеевич оглядел вновь прибывших и повелительно скомандовал:
— Посторонних прошу очистить корабль! Живо!
Мужчины весело рассмеялись.
— Это главный проверяющий? — спросил самый крупный из них, со сросшимися на переносице бровями, и скептически оглядел Капустина. — да это же пьяница! Давайте, ребята, в Дону его охладим.
Компания радостно оживилась и с громкими восклицаниями ринулись к Капустину.
Не успели все и глазом моргнуть, как сильные руки подхватили Сергея Сергеевича, подняли его в воздух и стали раскачивать его тело как таранное бревно, чтобы придать ему ускорение для полёта за борт. Зацокотала по палубе мелочь, выпавшая из карманов жертвы.
— Прекратите! Отпустите! — кричал он.
Я представил себе полет проверяющего и, самое главное, его последствия.
— Немедленно прекратите! Остановитесь! — во весь голос гаркнул я.
Весёлые ребята с явной неохотой вынесли Сергея Сергеевича по сходням на берег и прислонили к ограждению набережной. Капустин выглядел растерянным, явно напуганным, но всё же нашел в себе силы не очень уверенным тоном заявить, что завтра он всех уволит: тогда пожалеете, что со мной связались!
— Не знаю, кого ты завтра уволишь, — сказал самый крупный мужчина, — а сегодня скажи спасибо ректору, которого мы уважаем, а то познакомился бы с раками на дне Дона.
— Это была шутка. Неужели вы поверили, что мы бы его за борт бросили?! — стал успокаивать меня Рябов, наш выпускник. — Это мы так попугали, чтобы в Ростове больше не быковал.
— Хороша шутка — у меня аж сердце сдавило, — только и смог отреагировать я.
Не буду далее описывать, как бедолагу Капустина доставили в гостиницу, как его там утихомирили и уложили спать, а на следующее утро проректор Кормушкин и декан Озеров проводили его в аэропорт с рыбными дарами. При этом все старательно делали вид, что ничего экстраординарного вчера не произошло.
Вот, собственно, и вся история и можно поставить точку. Но почему у рассказа название «Мафиози»? Чтобы дать ответ, необходим постскриптум.
…Прошёл год, и Капустина вновь хотели отправить в Ростов-на-Дону во главе аттестационной комиссии для проверки строительного вуза. Но он категорически отказался. Сказал, что его ноги больше не будет в этом городе, тем более что в комиссию включили «этого ректора-мафиози» — и он назвал мою фамилию. «Под ним целая бригада головорезов-утопителей ходит, — заявил он. — По его знаку они любого отправят на свидание к ракам на дно реки Дон».
Вначале эта напраслина меня огорчила. «Дожил до седых волос, — подумал я, — обрёл за труды свои степени, звания и другие регалии, а теперь нехороший человек Капустин хочет присобачить ко мне порочащее звание “мафиози”». Однако вскоре раздумал выяснять с ним отношения. Кто меня знает, тот в эту чушь не поверит. А кто не знает и усомнится, то пусть осторожничает и побаивается, если будет включён в комиссию проверять наш вуз. Это нашему делу на пользу пойдёт!