В истории нашего степного края большую роль сыграли люди, приехавшие сюда не по своей воле – ссыльные. Во все времена таковых было много – в последние три столетия брели по нашим трактам к месту отбывания наказания запорожцы, пленные наполеоновской армии, декабристы, участники восстаний в Польше, народовольцы…. Хватало их и в советский период истории. Многие из ссыльных оставили весьма заметный след в развитии экономики и культуры нашего края, где их помнят до сих пор.
Хотелось бы рассказать о некоторых из них.
Народоволец
«Фершал до революции был из немцев, болезни по глазам узнавал…», — говорили автору ветхие пресногорьковские старушки в 80-е годы прошлого столетия….
Родился Александр Петрович Шехтер в Одессе в 1862 году, в семье переселенцев из Курска. В молодом возрасте увлекся идеей устройства справедливого общества, подружился с известным народовольцем Б. Д. Оржихом, который вовлек его в революционную деятельность. В семье Шехтер уже были осужденные за причастность к делам «Народной воли»: двоюродные сестры Саши, Софья и Анастасия, в 80-х годах отбывали каторгу в Забайкалье.
В 1885 году в Харькове, будучи студентом ветеринарного института, Александр создает подпольную группу, занимавшуюся распространением нелегальной литературы и работой типографии. Один из нестойких членов группы – Елько, после ареста на допросе выдал товарищей полиции. После первого ареста Александр был исключен из числа студентов и сослан в Полтаву. Начались долгие годы жизни под надзором полицейского управления.
В 1886 году Александру вместе с молодой женой разрешили проживание в Курске, где остались родственники Шехтеров. Здесь он вновь был арестован и посажен в Курскую тюрьму. После двухлетнего пребывания в заключении Александр был сослан на Север в Усть-Сысольск (ныне Сыктывкар) сроком на пять лет. Жена с маленьким сыном Борисом ушла от него, этот разрыв Александр переживал очень тяжело, даже заболел нервной болезнью. По возвращение ему было запрещено проживание в столице и университетских городах. Александр стремился закончить начатое когда-то обучение, но лишь в 1896 году получил разрешение на поступление в Казанский ветеринарный институт. После окончания факультета Александру Шехтеру было предложено поехать в станицу Пресногорьковскую Петропавловского уезда Акмолинской области, под надзор полиции, который был снят только в 1917 году.
В 1902 году Александр Петрович женился на Анне Кубриной (1872 г.р.), сестре будущего колчаковского генерала Николая Кубрина. Тогда еще подъесаул, Кубрин был категорически против брака дворянки с «каторжником», поэтому молодым пришлось тайно венчаться в соседней церкви в казачьем поселке Песчаный. Брат порвал всякие отношения с сестрой и не общался с ней вплоть до своей гибели в 1921 году. Дети его очень хорошо отзывались о «тете Анне Павловне», часто бывали в гостях у Шехтеров.
Александр Петрович и Анна Павловна жили в хорошем деревянном доме в центре станицы. Здесь появились на свет дети: Мариамна (1902-1952 гг.), Николай (1904-1984 гг.), Павел (1905-1971 гг.), Лидия (1908-1992 гг.). Всех их крестили в ста метрах от дома – в Пресногорьковской церкви.
Александр Петрович проводил в станице большую просветительскую работу, совмещая ее с основной работой ветврача и врача. При церкви он организовал воскресную школу, в которой все учителя, в том числе и он сам, работали бесплатно.
Они учили талантливую молодежь, не имеющую возможность оплатить обучение. Здесь же проводились любительские спектакли и концерты, средства от которых шли на приобретение учебного материала. В 1910 году было образовано «Братство». Эта организация имела неплохую библиотеку, была открыта народная столовая и магазин «Самопомощь». В нем все продавалось значительно дешевле, чем в купеческих лавках. А. П. Шехтер активно способствовал созданию потребительской кооперации и организации кредитного товарищества в крупной торговой станице.
В 1912 году А. П. Шехтер убедил население поселков Пресногорьковской волости о необходимости строительства высшего начального училища. Он ездил на прием к князю Трубецкому (прием велся исключительно на французском языке) и командир Его Императорского Величества конвоя пожертвовал 3000 рублей. Методом народной стройки была возведена двухэтажная школа (об учебе в ней в 1918-21 гг. с большой теплотой вспоминал писатель Г.М.Мусрепов). В период гражданской войны А. П. Шехтер преподавал математику и русский язык из-за отсутствия учителей. 1-я Мировая война помешала бывшему народовольцу построить в станице «народный дом». Зимой 1919- 20 гг. в волости свирепствовала эпидемия тифа и А.П.Шехтер с утра и до поздней ночи оказывал помощь больным, посещая их на дому.
В 1920 году скончалась Анна Павловна, верный друг и помощник во всех делах. Александр Петрович остался один с четырьмя детьми. Большую помощь в их воспитании оказала сестра жены Елизавета Кубрина, арестованная в 1932 году и осужденная на 8 лет, как сестра белого генерала. Б. Д. Оржих написал об этом периоде жизни своего друга: «У него была в конце жизни какая-то своя, особая вера, с совершенно специальной психикой». Видимо, именно эта вера была путеводной звездой на всем жизненном пути бывшего народовольца.
Но в 1922 году нечеловеческие перегрузки и испытания прервали жизнь Александра Петровича Шехтера.
Его воспитанница, директор школы, награжденная орденом Ленина, Т. Д. Меринова пишет в 1978 году его внуку — Владимиру Павловичу Шехтеру: «Он добросовестно, безупречно выполнял свою работу, пользовался большим авторитетом у граждан станицы. Все, что делал этот энергичный, добрый человек, было направлено на улучшение жизни народа. Умер он скоропостижно, ночью, от стенокардии. Днем еще занимался в школе, учил детей арифметике. Он был хорошим учителем. Дети его любили».
Четверо детей Александра Петровича и Анны Павловны закончили высшие учебные заведения в Омске, Ленинграде и Москве. Они прожили достойную, полную лишений и горестей жизнь, неся в душе свет добра, подаренный им замечательными родителями. Этот свет по сей день живет в сердцах многочисленных потомков семьи Шехтер.
Физики из Ленинграда
С 1937 по 1951 год в Пресногорьковской школе преподавали Абрам Наумович Аксельрод и Тамара Давидовна Гольдштейн. Семейная пара оказалась в степном краю не по своей воле. 
Глава семьи был арестован во время ленинградских «чисток» за посещение троцкистского кружка. Абрам Наумович носил известную в революционных кругах фамилию и, видимо, пострадал за нее. Местом его ссылки была определена Пресногорьковка. Туда же сослали его маму Татьяну Иосифовну Белкину.
Дина Абрамовна Тёмкина вспоминает: «Отец родился в 1912 году в городе Пирятине под Полтавой, в большой патриархальной семье. Во время учёбы в Ленинграде он познакомился с мамой, которая будучи школьницей с 14 лет преподавала физику. Они поженились, родилась я. Мама поступила в университет на физфак. Всякую причастность к заговору отец отрицал, работал на заводе и не имел к политике никакого отношения. Помню, как мама взяла меня с собой в Смольный, на прием к А. А. Жданову. В памяти остались длинные коридоры, охранник, запретивший мне по ним бегать и огромный кабинет. В конце стола сидел человек, решивший нашу судьбу.
«Мы его не посадим, мы его сошлем» — таково было решение относительно отца. Так мы оказались в Пресногорьковке».
За ним, с маленькой дочерью Диной, приехала и жена Тамара. Абрам Наумович создал хорошо оборудованный кабинет физики, руководил школьным театром. О его режиссерском таланте вспоминают все выпускники тех лет.
Тамара Давидовна преподавала физику, была классным руководителем знаменитого выпуска 1941-го года. В нем учились один из участников запуска в космос первого космонавта, лауреат Ленинской премии Михаил Журавлев, комендант космодрома Байконур Владимир Козлов, журналист Павел Кизин. В Пресногорьковке у ленинградцев родились трое детей.
В 1951 году Тамара Давидовна защитила кандидатскую диссертацию по физике в г. Петропавловске и стала преподавать в местном пединституте. В 1955 году она стала первой заведующей кафедры физики, была проректором по учебной работе. Абрама Наумовича реабилитировали в 1957 году, но семья с помощью писателя К.М.Симонова вернулась в Ленинград только в конце 60-х.
Еще долгие годы Т. Д. Гольдштейн (1913 — 2002 гг.) работала на кафедре физики Военно-морского училища.
С Леонидом Аксельрод, родившемся в Пресногорьковке в 1941 году, автору удалось связаться через Интернет. Оказалось, что вместе с сестрой Диной они уже давно собирались посетить Казахстан. И вот, спустя шестьдесят лет после отъезда, брат и сестра Аксельрод с моим классным руководителем Тамарой Федоровной Угрениновой входят в школьный музей.
Эти немолодые уже люди для меня – легенда. Дина Абрамовна, одна из лучших учителей физики Петербурга, вспоминает малейшие детали довоенного детства. Она узнает всех на фото 41-го года и говорит о каждом. «Вот Паша Кизин, такой юморист был, вот Саша Фиронов, мечтательный мальчик, вот Танечка Костырина – как мама любила их всех! А мне во втором классе нравился Миша Журавлев, высокий красавец!».
«Сколько же энергии и сил в этих людях, — подумалось мне уже дома, когда я открыл подписанную на память книгу и прочел: «с благодарностью за возвращенное детство…».
Цвиккер из Одессы
Отто Яковлевич Цвиккер родился в 1887 году в старинной немецкой колонии Гросслибенталь (Долина большой любви), в Одесской области. Его предки основали её ещё в сентябре 1803 года, приплыв из Ульма. Цвиккер воевал на фронтах Первой мировой войны, до 1935 года работал в Одесском индустриальном институте на кафедре физики.
После убийства С.М.Кирова по стране прокатилась волна арестов, он был осужден и отсидел небольшой срок в Рязанской области. После возвращения начались мытарства с документами – удалось прописаться в родной Одессе временно у друзей по улице Гоголя.
В 1937 году пришлось уехать в Тюмень к родному брату, преподававшему немецкий язык в пединституте. Там удалось поработать некоторое время на рабфаке автодорожного института. Репрессии начались и в Сибири, пришлось податься в Алма-Ату. В столице Казахской ССР выдали паспорт, с ним Отто Яковлевич уехал в Грузию, где до войны работал учителем в средней школы в райцентре.
Все годы его скитаний по стране в надежде избежать репрессий семья — жена Ольга Фоминична Семашкевич с сыном Эриком и дочерью Верой находились в Одессе. Она работала педагогом до 25 сентября 1941 года. Начиная с 22 июля Одессу бомбили ежедневно. Приходилось спускаться в катакомбы, ожидая эвакуации. Лишь в ноябре 1941 года жена и дети встретились с главой семьи в Грузии, а в декабре всех депортировали по национальному признаку в Пресногорьковский район, село Макарьевку.
Грузины очень расстроились отъезду Отто Яковлевича провожали всем селом, принесли в дорогу много продуктов. Он многие годы работал учителем физики и математики в Макарьевке, Чапаевке и ауле Жана Жол (родина Г.Мусрепова). несмотря на снятие со спецучета в 1956 году ему не разрешили вернуться в Одессу.
Бегайдар Жусупович Аханов, работавший завотделом Кустанайского обкома партии, с большой теплотой вспоминал совместную работу в Макарьевке, называя Отто Яковлевича «интеллигентнейшим и гуманнейшим человеком, большим профессионалом своего дела». Скончался О. Я в 1969 году.
Долгое время в Троебратской школе преподавал физику Эрик Оттович Цвиккер (1929 — 1994), замечательный учитель, давший крепкие знания нескольким поколениям учащихся. Как и отец с матерью он долгое время находился на спецучёте и получил в 1948 году аттестат зрелости с одной тройкой по географии. Дать золотую медаль Цвиккеру означало проявить большое гражданское мужество. Мечтавший о московском вузе выпускник лишь через несколько лет получил возможность поступить в Кустанайский пединститут.
Жена врага народа
Ссыльная Заккит Зинаида Михайловна (урожденная Стеценко) написала воспоминания в виде писем дочери Элеоноре Нуридиновой. Её муж в 1943 году получил десять лет без права переписки. За отказ отречься от него Зинаиду Михайловну сослали в Казахстан. Отрывки, касающиеся её пребывания в ссылке автор посчитал возможным разместить ниже:
Из Кустаная нас перевезли через мост за реку Тобол, где ночевали две ночи. Группа наша состояла из 28 человек. У всех дети. И как на зло, начались дожди. У переправы одна маленькая хибарочка. Все не могли вместиться. Наконец, днем 29/VII подъехала автомашина с директором совхоза №1 Пресногорьковского р-на, и он взял нас половину, а остальных оставил на завтра. И завезли нас за 250 км от Кустаная. Но нас не сопровождали с автоматами, хотя у реки Тобол дежурили четыре автоматчика. В Белую Глинку прибыла ночью 28/VIII 48 г.
Я живу в деревне (Белоглинке), в которой одна улица посередине, вместо парка культуры. А на этом току я то обмолачиваю хлеб, то заметаю так тщательно, что, наверное, выдержу экзамен на дворника.
Моим помощником была моя новая подружка, на 10 лет старше меня, ленинградка. Сошлись характерами, обе веселые, обе тайком роняем слезу, когда после двенадцатичасового рабочего дня возвращаемся к себе в угол с земляным полом и прежде всего ложимся отдыхать, а затем принимаемся за приготовление пищи. Дают 0,5 хлеба ржаного. За неделю дали 2 кг муки ржаной. Молоко 4 руб. литр, рыба свежая — карась — 3 руб. десяток, масло 40 руб.кг.
Здесь, в Белой Глинке, разместили нас по квартирам. Я с Софьей Алексеевной Нейдорф, моим новым другом, живем у вдовы с двумя детьми. Кровати нет. Пол земляной. Комната меньше нашей. Комната богата клопами, блохами и сверчками. Используют нас, как рабочих. Работаем в совхозе с 7 часов утра до 8 часов вечера. Перерыв с часу до двух. Четырех человек из нас перебросили на сенозаготовку. Выполняем работу всю, какую дают: грузим «мешки на весы, сгружаем, на веялке, перелопачиваем зерно, заметаем ток. О конторской работе лучше не говорить. Выходных нет. Даешь чернорабочую силу! С возрастом не считаются. «Вы поднатужьтесь потихоньку», — отвечают, когда мы вдруг присели от усталости. Осенью до морозов вышли мне лука для еды и для посева, фасоли немного, мыло и чай. Здесь казахи чай любят. У Эдгара Нордена попроси бумаги. Здесь книга приказов пишется на книге «Молодежная эстрада». Газеты используются для бухгалтерской работы.
Перебрались на новую квартиру к немцам из Грузии. Вот уж дали волю воспоминаниям. Они жили недалеко от Тифлиса.
Семья состоит: муж — Иван Адамович, жена его Мария Григорьевна и сын — 13-летний Иван Иванович. Все на работе. Он — плотник, она со мной на току, сын на комбайне. Семья очень добрая, но живут, как нищие. Постели нет, обрывки одеял, тюфяков. Как это все знакомо мне! У них нет белья. Спят в одежде, а делятся последней картошкой со мной. Я получаю только 0,5 кг хлеба, муки уже нет на базаре. У них есть корова, но сейчас собирают масло на сдачу государству.
Меня переводят в сторожа к стогам сена у конюшен. Это похуже дело. Здесь под навес скроешься от дождя и стужи, а там, хоть закрывайся в сене, а отказываться от работы неудобно. Боюсь, что мои невралгии уложат меня в постель. Мария ходила пешком за 25 км на базар и купила две фуфайки. Два дня моросил холодный дождь. Я чувствовала себя очень плохо: ломят руки, ноги, голова. Сегодня пришли за мной: «Хватит болеть». Нужна справка от врача, а у меня нет температуры. В общем, пригрозили снять меня с хлеба. Пришлось выйти на пост.
22/IX. Случайно шла машина в Кустанай, и я доехала до района. Сейчас на почте жду выдачи посылок. Со мной из наших девушка тоже за посылкой от сестры из Эстонии. Обратно идем пешком 15 км. К нам прислали агронома — латыша высланного Вольдемара Августовича Вейнберга. Он старик: 68 лет. Семья в Латвии.
В моем быту произошла перемена, мне приходится уходить от Марии Григорьевны. Они меня величают «теткой», «матерью», и вот мне задали вопрос, действительно ли имею родственные связи с ними. Вот тут-то я испугалась. Хватит мне двух высылок, а еще могут приписать родственную связь с немцами. Я объяснила им свое мнение и решение. У завхоза попросила комнату в русской семье. Он согласился с моим мнением и дал комнату у нашей ночной сторожихи. Конечно, все это неприятно, но жизнь жестока.
27 января 1951 г.
Пока мы были с Соней двое квартирантов, а теперь еще прибавилось двое. Переехали две особы ссыльные после лагерей. Одна из Минска. Осуждена за то, что вышла замуж за офицера русского, перешедшего к немцам, в общем, изменника. Другая — из Витебска — за то, что состояла в союзе молодежи немецкой. Нигде не работают, живут посылками из дому. Никуда же не принимают на работу в учреждения. Летом посылали на уборку хлеба. Что посеял, то и жни. Если бы не хотели, то могли бы не выходить замуж или записываться в союз. Помнишь, как дедушка замуровал, тетю Инну, чтобы не попались немцам. А дядя мой, почуяв, что не миновать ему лап немецких, так он сам покончил с собой, чтобы только не коснулись его руки врага. А у них страх перед смертью убил чувство гордости русского человека, чувство патриотизма. Вот почему я и говорю: «Что посеял, то и жни».
7 марта 1952 г.
У меня маленький сдвиг в общественном мнении. Вчера в фойе подошел ко мне заместитель заведующего клубом. Начал с предисловия: У меня к Вам, Зинаида Михайловна, очень большая просьба… мы просим Вас… помочь нам, т.е. не помочь, а принять участие в концерте завтра 7/III». «А в чем будет заключаться мое участие в концерте?» — спросила его. «Спеть что-нибудь» — «Спеть?! Что Вы? А культпросвет, а райком? Ведь мне запретили выступать соло, а только в хоре разрешили. Нет, нет,» — ответила я. Он меня остановил: «Все улажено и в культпросвете, и в райкоме. Поэтому я и прошу Вас». Я дала согласие. Целую Мама.
8 марта 1952 г.
Вчера прошел концерт с успехом. Как ни страшно, но вся станица знала, что я выступаю. Хозяева встретили с поздравлениями. Хозяйка нашла, что я выглядела на 40 лет. Вспомнили еще одну участницу концерта — Валю. Она пела «Не брани меня, родная» и затем читала стихи детским голосом, как Рина Зеленая. Я ее поздравила с удачным выступлением и посоветовала идти учиться в театральную школу. Вышла на работу с опозданием, ровно в 9 часов, а ходьбы 10 минут. Встречаю бухгалтера райздрава Тасю Вдовину. Друг друга поздравили с 8 марта и решили, что сегодня имеем право опоздать. Тася говорит, что у нас горе. Валя после концерта дома повесилась. У нее был роман, но она не имела подруг, ни с кем не делилась. А герой ее романа — красивый парень, летчик. Но, как правило, физическая и душевная красота диаметрально противоположны. Записки Валя не оставила. Это плохо. Зачем уходить из жизни, оставляя безнаказанным виновника своей драмы. А он, конечно, будет отрицать не только связь с ней, но будет говорить: «Встречались просто так». А мужчин надо проучить. Уж очень они обнаглели. Не чувствуют за собой чувства долга, совести, порядочности. Сколько детей побросали! Конечно, Валя смалодушничала. В нашей советской стране никто ее не осудил бы, это не старая Русь. Она так была поглощена своим горем, что забыла, что она комсомолка. А жаль, талантливая девушка и досадно за ее малодушие. А пока целую вас, мои дорогие.
8 августа 1952 г.
Новость в Пресногорьковке: я вышла замуж! Об этом мне сказала моя хозяйка. Я спросила ее: «А за кого я вышла?» — «За бухгалтера строительства Петропавловского совхоза, немца М. Дым без огня не бывает, а дым появился вот откуда. С Гротом я знакома еще с Кустаная, куда нас спровадили в 48-м году. Сюда приехал банк с прорабом и вдруг меня по телефону приглашают на пикник. Поехали к озеру, это было в 7 часов вечера. Пробыли до 12 часов ночи. «…Смятые розы, в бокалах шампанское…» Прораб ухаживал за Натальей Ивановной (ссыльная медсестра), Грот — за мной, Колесниченко — за собственной женой. Хорошая компания, шампанского действительно выпили три бутылки. Я дала волю своим песням. Пела все: и старое, и новое. Окунулись в прошлое и восторгались настоящим и окружающей природой. Грот изливал свои чувства о безумной тоске, что он так меня благодарит, что я чуть-чуть окунула его в сказку прошлой жизни и без конца целовал мне руки. Ему 63 года. Отбыл в лагерях 5 лет, ссылки 4 года. Выдавал себя за латыша. По окончании срока, вместо свободы ему сообщили, что он не латыш, а немец, и останется пожизненно, как спецпереселенец. Жил он в Риге. Там у него жена, и сын в Красной Армии. Вот так мама и бабушка в 57 лет занимается амурными делами.
28 июля 1953 г.
У меня нет ничего хорошего. Одно сегодня обрадовало: это мир в Корее. Ты, конечно, с нетерпением ждешь ответ из Москвы. Моя дорогая, зачем ты создала себе лишнюю тревогу, трепку нервов. Если сын за отца в ссылке 15 лет и получила ответ: «Просьба отклонена, выслана правильно». Правда, это было еще при Берии, за месяц до его краха. Может быть, в этом тоже проявилась его подлая деятельность. Здесь живет в ссылке на 10 лет жена Министра финансов СССР Гринько**. Муж ее расстрелян в 1938 г., она получила по амнистии снижение ссылки наполовину. В это воскресенье была у нее в гостях. Мое горе в том, что у меня нет срока, а поэтому нечего снижать. Видимо, останусь здесь до конца жизни.
* Имеется в виду расстрел Берии Л.П. в 1953г.
** Гринько Григорий Фёдорович (1890-1938). Нарком финансов СССР(1932 -1937). Эсер, боротьбист, член ВКП (б). В 1937 году приговорен к расстрелу за участие в контрреволюционной террористической организации. Реабилитирован 15 июня 1959 года.
Примечание автора
5 апреля 1954 года Заккит З. М. получила разрешение выехать к дочери в деревню Иглино (Башкирия) и скончалась в 1971 году в Бердянске. Письма были опубликованы её потомками. Из них следует, что в одном только райцентре области проживало огромное количество ссыльных людей разных национальностей. Из писем можно узнать о повседневных заботах, быте и взаимоотношениях жителей глухой степной деревушки и райцентра в Казахстане – Пресногорьковке, о том, как проводили они свои будни, как отмечали праздники в 50 –е годы прошлого века.
В очерке использованы фотографии из семейных архивов Шехтер, Аксельрод, Цвиккер, Садовых.
Подробнее об истории города читайте в нашем проекте Исторический Петропавловск