51 человек погиб после взрыва и пожара в кузбасской шахте «Листвяжная». Теперь на выживших, которые рассказали журналистам об условиях работы или писали гневные посты в соцсетях, начали давить. Об этом Тайге.инфо сообщил машинист дизелевоза Алексей Барковский.
«В общем чате парни написали: кто общался с журналистами — тем закроют спуск в шахту. До спуска, конечно, далеко, работа на шахте остановлена на неопределенное время, но такое вполне возможно», — рассказал Барковский. Но, несмотря на угрозы, молчать нельзя, уверен он.
Утром 25 ноября у Барковского заканчивалась смена. Его дизель сломался в шахте, как позже выяснилось, километрах в трех от эпицентра взрыва. Машинист заканчивал ремонт, когда подъехал другой локомотив — техника Барковского преградила тому путь. Машинист второго дизелевоза Андрей Апополов стал помогать ремонтировать локомотив Барковского.
«Было около половины девятого [утра], когда раздался хлопок и резко поменялось направление струи воздуха, — рассказывает Барковский. — Меня чуть с ног не сбило. Все белое, понять ничего не можем. В сбойку зашли, отстоялись, пока хоть немного прояснится. Подходит доставщик, говорит, что ленты стоят, напряжения нет, запах гари идет, дышать трудно. Мы решили на рабочем дизеле выезжать. Доехали до конвейерного уклона и у ленты увидели лежащего человека. Проверили — живой, но без сознания. А у нас дизель загружен лесом, пострадавших некуда грузить. Принимаем решение подняться чуть выше, там бадья, в которой материал и технику возим. Только начали выезжать — двое лежат, чуть дальше у бадьи еще четверо. Мы лес скинули, бадью зацепили. В нее эти четверо забрались, остальных загрузили и поехали наверх. По дороге — еще двое, из них один совсем плохой. Я соскочил, стал затаскивать его в бадью, Андрей присоединился. Мужики с бадьи его за руки, мы снизу подталкиваем — еле затянули. <…> Выезжаем в сторону „гор“ [наверх]. Смотрим, мужики из шахты выходят, а кого и на руках выносят».
По словам Барковского, те, кто был на поверхности, хватали самоспасатели, чтобы спуститься в забой и помочь всем, кого еще можно было вывести. Но большинство «банок» [самоспасателей] оказалось в нерабочем состоянии, говорят горняки. И все равно многие побежали по уклону, чтобы вытащить хотя бы тех, кто был у створа шахты. В их числе был и Артём Симон.
«Я заступил в первую смену, получил наряд, забрал спецодежду со стирки — обычный рабочий день, — говорит Симон. — Приехали на 33-й пласт, там непосредственный начальник говорит, что мой дизелевоз неисправен — надо поменять ролик. Спрашивает: сам поменяешь или слесаря прислать? Я решил ремонтироваться самостоятельно. Он обещал минут через 15 привезти ролик. Вот эти 15 минут и спасли мою жизнь».
Он рассказывает, что неожиданно из ствола шахты повалил белый дым. Такое периодически происходит, когда «заштыбовывается» (забивается отходами — прим. Тайги. инфо) транспортерная лента, поэтому в первый момент никто особо не всполошился. Но задымление усиливалось, а клубы почернели. Те рабочие, кто не успел спуститься под землю, подбежали к шахтовому стволу.
«Оттуда вышел человек с включенным самоспасателем, говорит, что там люди лежат, метрах в 150−200 метрах до „гор“, — продолжает Симон. — Говорит, что они самоспасатели включали, но те не работали, люди задыхаются. Нас человек 20−30 было, и все приняли решение туда идти. Пытаемся подключиться. Мало у кого сработала „банка“ [самоспасатель], у меня — нет. Я его как шарик надул и пошел. Мысль была: на сколько дыхания хватит, кого-то все равно вытащу. Спустились метров на 300. Навстречу брели люди, их подхватывали и выводили на поверхность. Я заметил одного — сидит, самоспасатель включен, но без сознания. Мы с товарищем, как аквалангисты, жестами договорились, что хватаем его и несем».
То ли пострадавший оказался слишком тяжелый, то ли у шахтеров-спасателей уже заканчивалось дыхание, но они из последних сил, волоком потащили пострадавшего. «Нам навстречу еще четверо бежали, — вспоминает горняк. — Видят, что мы не вывозим уже, схватили его за руки-ноги и понесли. Мы с напарником легли на землю — там же подушка кислородная собирается. Подышали и за ними. Вот так перехватами, дыша у земли, мы все и выбрались».
У ствола шахты уже лежали пострадавшие, человек восемь-девять. На место прибежала врач из медпункта. «Многие без сознания, проблемы с дыханием, она стала их откачивать, — рассказывает Симон. — Девчонка делала им искусственное дыхание, какую-то реанимацию, но она одна, ко всем не успеть. Кто мог, стали ей помогать: „качали“ пострадавших, уши и лица снегом натирали, чтобы в чувство привести. Я вот одежду распорол на одном, дыхание облегчить».
По мнению участников стихийной спасательной операции, будь самоспасатели в норме, наверняка бы удалось избежать такого количества пострадавших.
Впрочем, этих «если бы» много. Если бы дежурный по шахте сразу, а не через час после ЧП, как говорят горняки, запустил план ликвидации аварии, организовал спасательную операцию, отправил к месту происшествия звено ВГС (вспомогательная горноспасательная служба при шахте) с оборудованием и серьезными СИЗОД (средствами индивидуальной защиты органов дыхания). Если бы все эти «если бы» удалось избежать, возможно, последствия были не столь смертоносными.
Собеседники Тайги.инфо уверены: если бы в газообильной 823-й лаве проводили полноценную дегазацию, а не «имитацию бурной деятельности», трагедии вообще бы не произошло. Источник утверждает, что как только летом 2021 года заработала лава №823, уровень метана в шахте стал повышаться. На участке №4, где, предположительно и произошел взрыв, газоанализаторы «орали» часто. На отдельных участках горняки фиксировали содержание 3−5% метана при потолке в 1%.
«Нам выдавали „доведенные до ума“ приборы — проклеенные изнутри двусторонним скотчем, чтобы в них воздух не попадал и они не показывали реальные проценты метана, — утверждает Симон. — Мы у подрядчика (ООО „Сибтранссервис“) работаем, нам проще. Начальство сразу сказало: „Жизни ваши — вам решать, при каком метане под землю лезть“. Бывали случаи, когда наши отказывались спускаться в шахту. Да я сам не ходил, когда датчик 1,5% показывал. А других заставляли при любых процентах в забой спускаться. Откажешься, пожалуешься — уволят с волчьим билетом, найдут за что».
На вопрос, вернется ли он в шахту после пережитого, Алексей Барковский задал встречный: «А где другую работу искать?»
Артём Симон раздумывает о возвращении в забой: «Поначалу говорил, что вернусь, но теперь приходит осознание, что прошел по краю. Еще подумаю, но на „Листвяжную“ точно не пойду».
Елена Понкратова