«Красный смех» по одноименному произведению Леонида Андреева показали зрителям на режиссерской лаборатории «Эксперимент 123», которая почти ежегодно проходит в Прокопьевске. Спектакли, созданные здесь раньше, играли на межрегиональных и всероссийских фестивалях, например, прошлогодний «Город Эн» включен в лонг-лист очередной «Золотой Маски».
Леонид Андреев написал рассказ «Красный смех» в начале ХХ века, еще до начала самых страшных мировых войн. Рассказчик — офицер, потерявший на войне ноги. Вернувшись, он лишился рассудка и умер, но остались дневники. Произведение Андреева об абсурдности (главный герой вспоминает, как две части одной армии обстреляли друг друга) и безумии войны.
Московский режиссер спектакля Екатерина Петрова-Вербич повысила градус сумасшествия. Герои спектакля попадают в инфернальное пространство, заставляющее вспомнить произведения Юрия Мамлеева. На сцене покосивший стол с самоваром, вокруг которого стаканы — но не с чаем, а с кровью. Лица и костюмы актеров, напоминающих клоунов и зомби одновременно, испачканы мелом. Герои в гражданской одежде — они уже не солдаты, а мертвецы. У них заторможенная и «гальваническая» пластика. Разговаривают громко и отрывисто, как глухие. На сцену попадают через проем, завешанный кроваво-красной шторой. Находясь между жизнью и смертью, ненадолго покидают эту заколдованную реальность, возвращаясь, вероятно, в обычный мир, но потом снова появляются на подмостках.
На задник проецируется «Том и Джерри». В реальности спектакля, как и в этом мультфильме, героев почти не пугают сцены насилия: оторванные руки, окровавленные лица, вывороченные кишки — как будто все это понарошку. Человеческое сознание не в силах поверить, что смерти и ужаса может быть столько. Трагичное почти переходит в комичное. Из динамиков (но не в зрительном зале), то и дело раздается дикий смех.
Офицер, который у Леонида Андреева был рассказчиком, большую часть спектакля только наблюдает за происходящим. Ближе к финалу — его единственный монолог. Голос и пластика у него человеческие. Он произносит текст Андреева о том, что, наконец, возвращается домой, что можно жить и без ног, и что больше всего хочет видеть, как растет его сын. Звучит песня ДДТ «Еду я на Родину». В следующем эпизоде этот офицер в цинковом гробу, рядом молча замерли родственники. «Меня ты поймешь, лучше страны не найдешь!» — уверяет из динамиков Жанна Агузарова. На стенке гроба номер — 348.
Режиссер Петрова-Вербич рассказала Тайге.инфо, что у нее было право взять в работу другой текст этого автора, но она оставила предложенный изначально «Красный смех», хотя понимала, что зрители не очень любят истории про войну. Режиссерское решение пришло во время работы. По словам Екатерины, стилистика спектакля перекликается с третьей частью «Твин Пикса» Дэвида Линча и с фильмами Роя Андерсена, снимающего истории про «депрессивных клоунов».
«Леонид Андреев писал об абстрактной войне, и в моем спектакле на задник транслируются титры „На какой-то войне“. Но мне ближе история про Россию, — отметила Екатерина Петрова-Вербич. — Мой отец работал в милиции и участвовал в двух Чеческих кампаниях, вернулся с осколком. Я спрашивала, приходилось ли ему убивать, он не стал отвечать. Отец был такой романтик, но война его изменила, он стал жестче, реалистичнее, личность поменялась полностью».
Во время обсуждения после показа зрители говорили, что пережили эмоциональное потрясение. «Вы слишком смело, панибратски общаетесь со смертью», — упрекал один из них. Но, как показало голосование, большинству спектакль понравился.
По словам куратора лаборатории — театрального эксперта Олега Лоевского, который входил в жюри и экспертные советы почти всех значимых театральных фестивалей, включая «Золотую маску» — «Красный смех» и «Похвала глупости», попавшие в афишу прокопьевской лаборатории, никогда прежде театрами не ставились.
«Лабораторный метод применим не только к современной драматургии. Я делал лаборатории по Шекспиру, по Чехову. Лаборатории — возможность для актеров и режиссеров попробовать то, чего они прежде не делали. Особенность репертуарного театра — в труппе, например, 30 актеров, а плотно заняты в спектаклях, может быть, 12. Их занимает в ролях главный режиссёр, и приглашенные режиссеры видят их на сцене и занимают в своих спектаклях. А на лабораторию приезжают четыре режиссера и одновременно делают эскизные спектакли. Задействована вся труппа. Для многих актеров такие лаборатории — социальный лифт», — объяснил Лоевский.
Толстовскую «Власть тьмы» поставила Елизавета Бондарь. Текст не осовременен, но актеры играют его как сегодняшний. Из пространства, погруженного во тьму, прожекторы выхватывают то одного, то другого персонажа. Главный — детоубийца Никита — с ног до головы в черном. Дмитрий Ячменёв играет Никиту нервным, резким, обозленным. Но не бездушным. Просто к нему липнет мрак, который излучают другие.
Режиссеру Дмитрию Акришу для лабораторного эскиза досталась пьеса Августа Стриндберга «Фрекен Жюли». Акриш придумал, что за молодыми персонажами наблюдают они сами в старости. Как заметила зрительница на обсуждении, «слушаешь молодых актеров, а смотришь на пожилых».
Светлана Баженова поставила «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского. Моралистические сентенции от обратного, опубликованные в ХVI веке, Баженова вложила в уста сегодняшних влогеров — экстремалов-руферов, домохозяйки, которая 30 лет не решается расстаться с опостылевшим мужем и учит других семейному счастью, доморощенного псевдо-психолога и спившейся художницы. По мысли режиссера, за последние 500 лет человечество не поумнело. Это доказывают прозвучавшие в финале заголовки сегодняшних новостей.
Текст и фото Андрея Новашова