В середине ноября 2016 года по обвинению в вымогательстве у Антона Цыганкова 51% акций (513 штук) АО «Разрез Инской» стоимостью, по версии потерпевшего, более миллиарда рублей, были задержаны восемь человек: заместители губернатора Кузбасса Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая, миллиардер из списка Forbes Александр Щукин и его доверенное лицо Геннадий Вернигор, руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, замглавы второго отдела по расследованию особо важных дел СК РФ по Кемеровской области Сергей Крюков и старший следователь Артемий Шевелёв. Процесс под председательством судьи Александра Вялова начался 31 октября 2018 года в Центральном районном суде Кемерова. Семеро из восьми подсудимых находятся под домашним арестом, а генерал-лейтенант Калинкин — в СИЗО. Обвинение предъявлено по ч. 3 ст. 163 УК РФ за вымогательство организованной группой в особо крупном размере.
Более чем за два года судебного разбирательства были допрошены более сотни свидетелей, все обвиняемые, оглашены «прослушки» телефонных разговоров фигурантов дела .
Заседание 27 марта 2019 года, когда показания давал потерпевший Цыганков, председательствующий закрыл, и представителей СМИ из зала суда выдворили, по ходатайству самого Цыганкова. Поэтому о событии преступления до сих пор было известно только со слов обвиняемых и свидетелей, а так же из гражданского иска Цыганкова к обвиняемым суммарно на 24 млн рублей в качестве компенсации морального вреда, заявленного в июле 2020 года, также суд исследовал протоколы и видеозаписи очных ставок потерпевшего с обвиняемыми Данильченко и Троицкой.
По ходатайству стороны обвинения суд постановил исследовать в ходе заседания протокол очной ставки, которую 14 декабря 2016 года провел следователь Быстров между потерпевшим Антоном Цыганковым и бывшим заместителем Амана Тулеева генералом Алексеем Ивановым.
Описание встречи и знакомства Цыганкова с подсудимым Ивановым практически дословно совпадает с его показаниями на других очных ставках.
11 июля 2016 Цыганкова задерживает следователь Шевелев, около полудня 12 июля трое конвойных доставляют его в кабинет Шевелева в кемеровское СУ СКР, Шевелев выходит из кабинета, а вместо него входят четверо: Алексей Иванов, Александр Данильченко, Елена Троицкая и неизвестный мужчина лет сорока в штатском.
Алексей Иванов вошел в кабинет следователя последним, к этому времени Данильченко и Троицкая в общих чертах сообщили Цыганкову, что речь пойдет о невыплате зарплаты на «Разрезе Инском». Иванов представился, представил коллег и сообщил Цыганкову, что в отношении него возбуждено «связанное с проблемами на шахте» уголовное дело по тяжкой статье 201 УК РФ и «вопрос с шахтой надо решать».
Цыганков вновь рассказал следователю о сложившемся у него мнении, что Иванов, Данильченко и Троицкая действовали совместно: Троицкая говорила о социальных волнениях на шахте, Данильченко — о технических проблемах, а Иванов все подытоживал и предлагал Цыганкову избавиться от акций.
«Иванов говорил, что необходимы финансовые вложения в шахту, которых у меня нет, что надо искать инвесторов, которые могли бы вложить деньги в шахту, - показывал потерпевший. — Мне Ивановым был задан вопрос, могу ли я найти инвесторов для шахты. Я сказал, что нахожусь под стражей и сделать этого не могу, так как у меня нет ни телефона, ни времени».
Цыганков, по его словам, хотел встретиться с управляющим шахты Андреем Гайдиным, поскольку информация, которую доносили до него чиновники не совпадала с тем, что накануне рассказывал ему Гайдин.
«Разговор шел о продаже акций или о каком-то ином отчуждении?» — уточнил следователь.
«Разговоров о продаже не было, — пояснил Цыганков. — Разговор шел о том, что мне необходимо избавиться от акций, чтобы снять с себя бремя ответственности за „Разрез Инской“. Иванов мне сказал, что вопрос надо решать здесь и сейчас, и что у меня нет времени на то, чтобы искать кого-то. Я сказал, что у меня нет таких людей, которым я мог бы позвонить, и они бы приехали, выложили деньги на стол и забрали у меня акции. На что или Иванов, или Данильченко спросили меня, если они найдут людей, которые возьмут на себя бремя инвестирования и ответственности за шахту, соглашусь ли я с ними пообщаться, и сказали, что в любом случае я должен буду отдать акции, поскольку просто так никто вкладывать туда деньги не будет».
Цыганков оценил ситуацию, высокие чины своих посетителей и понял, что его «реально могут взять под стражу на два месяца».
«Мне ничего не оставалось, как согласиться на предложение Иванова, Данильченко и Троицкой, — говорил потерпевший. — По сути, я дал согласие, чтобы они попробовали найти инвесторов-приобретателей, чтобы я с ними пообщался. В конце разговора я поднял руки, показал наручники и спросил: „А с этим что будет?“. Иванов сказал, что это не в их компетенции, а в компетенции правоохранительных органов, но если у меня не будет акций, то и никаких вопросов ко мне не будет».
Чиновники и неизвестный четвертый человек покинули кабинет следователя Шевелева. Алексей Иванов вернулся через 10−15 минут и сказал, что через три часа приедут представители человека, который готов помочь Цыганкову решить его проблему.
В следующий раз Иванов вернулся в кабинет следователя через 3,5−4 часа, с ним были юристы Геннадий Вернигор и Константин Крюков, Иванов представил их, не упоминая фамилии Александра Щукина, но Цыганков сталкивался с Вернигором ранее и знал, чьи интересы он представляет.
Цыганков не помнит, присутствовал ли Иванов при его разговоре с Вернигором и Крюковым, но помнит, что вновь увидел замгубернатора, когда приехала нотариус Ольга Вернова с готовой доверенностью.
«Когда я доверенность подписывал, — вспоминает потерпевший, — Иванов подошел ко мне и спросил, подписываю ли я доверенность, поскольку ему нужно было отзвониться и сказать, что все нормально. Я ответил, что да, подписываю, и он вышел из кабинета с телефоном. По-моему, в тот день я его больше не видел, и с тех пор мы не встречались до проведения очной ставки».
«Говорил ли вам Иванов, что вам необходимо будет принять условия тех людей, которые согласятся принять у вас акции?» — уточнил следователь. Цыганков ответил утвердительно.
Алексей Иванов на очной ставке показания Цыганкова подтвердил частично, его пояснения совпадают с показаниями, которые он давал в ходе судебного следствия, и сводятся к тому что, встречаясь с Цыганковым, он и его коллеги выполняли распоряжение губернатора Амана Тулеева.
«Утром 11 или 12 июля 2016 года состоялось совещание у губернатора, где Данильченко доложил результаты работы комиссии, выезжавшей на шахту „Разрез Инской“ 8 июля 2016 года [в день забастовки шахтеров], — пояснил следователю Иванов. — Мне и Данильченко губернатором была поставлена задача сегодня же встретиться с установленным собственником предприятия Цыганковым и в течение суток, до вечера решить вопрос по выплате заработной платы и изменению плана ведения горных работ на шахте. Если решение этих задач будет проблематично, то совместно с собственником искать инвестора. Данные обстоятельства были запротоколированы на совещании. Полномочий по изменению состава акционеров мне никто не давал».
Иванов до полудня 12 июля изучил ситуацию на «Разрезе Инском»: долги по зарплате составляли 61 млн рублей, по налогам — 200 млн рублей, необходимые вложения в технологию — 300 млн рублей. В арбитражном суде Кемеровской области разбиралось дело о банкротстве шахты. На встречу с Цыганковым Иванов отправился с Александром Данильченко и Еленой Троицкой.
«После изучения обстановки на шахте для меня лично стоял перечень вопросов к собственнику, — рассказал Иванов. — Из каких источников будут погашены зарплата и налоги? Смогут ли акционеры сами с этим справиться? Ведутся ли переговоры по кредитованию в банках? Имеются ли серьезные дебиторы, с которых можно получить деньги на предприятие? Ведутся ли самими собственниками с кем-нибудь переговоры по инвестициям?»
Описание знакомства и обозначения предмета разговора Иванов подтвердил в том виде, как это описал Цыганков, но пояснил: «Статус Цыганкова меня особенно не интересовал. По наличию конвоя я понимал, что он, скорее всего, задержан. Я напомнил Цыганкову, что в отношении руководства предприятия, допустившего задержку зарплаты, в апреле было возбуждено уголовное дело по ст. 145 УК РФ. На тот момент я знал, что также ведется доследственная проверка по ст. 201 УК РФ. При этом я понимал, что Цыганков не может быть субъектом ни ст. 145 УК РФ ни ст. 201 УК РФ, но задачи разбираться в процессуальных тонкостях сложившейся ситуации я себе не ставил. Никаких фраз по поводу избавления от акций ни я и никто из моих коллег не произносили, так как я понимал и про все обременения предприятия, и положение ФЗ „Об акционерных обществах“, и что изменение состава акционеров — вопрос очень долгий. Изменение меры пресечения было не в моей компетенции, и ни я, ни мои коллеги об этом Цыганкову не говорили. Меня никто не уполномочивал на обсуждение вопросов, связанных с изменениями в составе акционеров, главный обсуждаемый вопрос был — есть ли потенциальные инвесторы и ведутся ли с кем-нибудь переговоры. Цыганков говорил, что переговоры не ведутся, и, если у нас есть возможность, просил помочь найти инвестора. Мы втроем вышли из кабинета, перед уходом предложили ему подумать над инвестором».
По словам Иванова, через непродолжительное время он и Данильченко вернулись к Цыганкову и предложили ему рассмотреть как возможного инвестора Александра Щукина, Цыганков согласился встретиться с представителями Щукина. Когда приехал Вернигор с незнакомым на том момент Иванову Константином Крюковым, Иванов проводил их к Цыганкову, представил ему Вернигора, «из этических соображений» покинул кабинет следователя Шевелева и больше не возвращался.
«Слова Цыганкова о том, что я заходил в кабинет, когда он подписывал доверенность, я подтвердить или опровергнуть не могу, потому что не помню, — пояснил Иванов. — Хотя я действительно в тот вечер звонил губернатору Тулееву и докладывал о результатах нашей работы и выводы по переговорам представителей собственников».
Показания Цыганкова и Иванова на очной ставке разошлись в некоторых местах. Цыганков утверждал, что фамилию Щукина чиновники в разговоре с ним не произносили, Иванов, что она звучала «с высокой долей вероятности».
Иванов категорически отрицал, что предлагал Цыганкову «избавиться от акций, чтобы перестать быть субъектом преступления», и что «акции в любом случае нужно будет отдать». Также Иванов опроверг показания Цыганкова про поднятые руки в наручниках и вопрос в свой адрес: «А что с этим будет?». «В тот день наручников на руках у Цыганкова я не видел», — утверждает генерал.
«Вы осознавали, что я как акционер не имею полномочий по привлечению инвесторов и не влияю на хозяйственную деятельность АО „Разрез Инской“?» — спросил Цыганков Иванова.
«Нет, не осознавал, — ответил Иванов. — Но воспринимал как лицо, которое может вести переговорный процесс, обсуждать возможных инвесторов и доводить информацию до других акционеров».
По ходатайству стороны обвинения суд исследовал протокол очной ставки, проведенной 15 декабря 2016 года следователем Быстровым между потерпевшим Антоном Цыганковым и обвиняемым Сергеем Крюковым.
В следователе Сергее Крюкове Антон Цыганков опознал четвертого незнакомого человека, который пришел в кабинет следователя Шевелева вместе с Ивановым, Данильченко и Троицкой в гражданской одежде, встал около шкафа, молча простоял там во время всего разговора с чиновниками, а по его окончании вместе с ними покинул кабинет. Больше Цыганков с Крюковым не встречался и познакомился с ним только во время очной ставки.
Сергей Крюков показания Цыганкова подтвердил частично: «Действительно, я завел Данильченко, Иванова и Троицкую в кабинет следователя Шевелева в СК РФ и сказал Цыганкову, что это представители администрации Кемеровской области, которые хотят с ним поговорить. Все расселись так, как сказал потерпевший. Я присутствовал в начале разговора, он начинался так, как говорил Цыганков: Иванов сказал, что на шахте имеются проблемы, Троицкая — про сложную социальную ситуацию, Данильченко при мне не разговаривал. Я пробыл в кабинете около пяти минут и вышел, потому что понимал, что мое присутствие там не является необходимостью. Я пошел в свой кабинет, туда же пришел Шевелев, с которым мы обсуждали обвинение, которое планировали предъявить Цыганкову, на тот момент речь об его освобождении не шла».
Больше Крюков к Цыганкову не заходил, в течение дня проходя мимо кабинета Шевелева видел в открытую дверь, что Цыганков продолжает общаться. Сам Крюков перемещался между своим кабинетом и кабинетами следователей Рыбалкиной и Крачковской, где наблюдал пьющего чай следователя Шевелева, который дожидался окончания разговоров в его кабинете.
«В моем присутствии никто из указанных лиц [Данильченко, Иванов, Троицкая] угроз в отношении Антона Михайловича [Цыганкова] не высказывал и имущественных требований ему не предъявлял», — утверждал Крюков.
«Показания Крюкова подтверждаю частично, — заявил потерпевший. — Согласен с ними в части его присутствия в кабинете, согласен, что он обращался ко мне и говорил, что со мной хотят поговорить представители администрации. В части его присутствия на протяжении всей беседы, не согласен, мне кажется он присутствовал все время. Однако, мое внимание было заострено на Иванове, Данильченко и Троицкой, и выходил ли Крюков во время беседы или не выходил, я не видел. Когда представители администрации заходили во второй раз и когда приезжали представители Щукина, Крюкова точно не было, это могу сказать утвердительно».
По ходатайству стороны обвинения суд исследовал протокол очной ставки, проведенной 16 декабря 2016 года следователем Быстровым между потерпевшим Антоном Цыганковым и обвиняемым Геннадием Вернигором.
Коротко повторив показания о разговоре с чиновниками, Цыганков продолжает описывать события 12 июля 2016 года.
После второго посещения Алексея Иванова и согласия Цыганкова на встречу с представителем инвестора прошло около четырех часов. В кабинет следователя Шевелева вошли юристы Геннадий Вернигор и незнакомый ранее Цыганкову Константин Крюков с уставом «Разреза Инского».
Основной разговор происходил между Цыганковым и Вернигором, Константин Крюков лишь иногда вставлял фразы.
Цыганков напомнил Вернигору, что они знакомы около 10 лет, когда вдвоем сопровождали одну сделку купли-продажи. Цыганков знал, что Вернигор представляет интересы Александра Щукина, но фамилия Щукина до сих пор не звучала.
«Я показал Вернигору руки в наручниках и сказал: „Посмотрите, что нынче делают с адвокатами!“ — рассказывает Цыганков. — На что Вернигор сказал, что меня задержали не в связи с адвокатской деятельностью, а в связи с предпринимательской».
Вернигор заявил Цыганкову, что изучил ситуацию на шахте «Разрез Инской» и попробует помочь ему в сложившейся ситуации. Вернигор сказал, что «они готовы взять на себя бремя ответственности перед трудовым коллективом шахты», если Цыганков оформит сделку по передаче акций.
Константин крюков сказал, что о процедуре купли-продажи речи идти не может, поскольку уставом предусмотрен преимущественный порядок передачи акций другим акционерам, поэтому речь могла идти только о договоре дарения.
Цыганков утверждает, что понимал, что отказываться от предложения посетителей бессмысленно, и рассказал им, что на него оформлен займ около 20 млн рублей на покупку комбайна для шахты. Вернигор ответил, что вопрос обсуждаем и решаем, и эти деньги Цыганкову компенсируют, но нужно оформить документы на отчуждение акций.
Цыганков согласился, Крюков или Вернигор сказали ему, что сейчас будет подготовлена доверенность о дарении его акций АО «Разрез Инской» некоему Исайкину, которого Цыганков не знал. Кто-то пригласил нотариуса, когда та пришла, она попросила у Цыганкова паспорт, паспорт был в сейфе следователя Шевелева, позвали Шевелева, он пришел, достал паспорт, положил на стол, нотариус взяла паспорт и уехала оформлять доверенность.
Через некоторое время вернулись Вернигор и Крюков с проектом доверенности, Вернигор подсел к Крюкову и внес в проект какие-то правки. Цыганков уточнил, что он в правке проекта доверенности никакого участия не принимал и принимать не мог, поскольку был в наручниках. Примерно через час вернулась нотариус уже с доверенностью на бланке. Конвойный снял с Цыганкова правый наручник, и тот поставил подписи на доверенности и в книге нотариальных действий.
До подписания доверенности Вернигор и Крюков говорили Цыганкову, что оформление сделки придется завершать на следующий день, Крюков хотел оставить у себя паспорт Цыганкова «до завтра», но тот сказал, что не будет ничего подписывать без паспорта, и Вернигор велел Крюкову отдать паспорт Цыганкову.
Так же Цыганков заявил Вернигору, что не будет подписывать документов, если не будет уверен в том, что его немедленно отпустят. Вернигор на несколько минут вышел из кабинета, а вернувшись сообщил Цыганкову, что ему не стоит переживать, сегодня же его выпустят. Цыганков попросил Вернигора довезти его до Новокузнецка. После подписания документов Цыганкова доставили в ИВС, там выпустили из-под стражи, у ворот ИВС Цыганкова ждал Вернигор на автомобиле. По дороге до Новокузнецка юристы разговаривали на абстрактные темы, ситуацию с шахтой не обсуждали.
13 июля Цыганков приехал в новокузнецкий офис Вернигора, тот сказал, что нужно оформить еще один документ, согласно которому Цыганков вкладывал свои 51% акций «Разреза Инского» в уплату за участие в каком-то ООО, после чего Цыганков должен был подарить свою долю в этом ООО.
Цыганков спросил Вернигора о своей компенсации в размере 20 млн рублей, Вернигор ответил, что вопрос решен и деньги будут. Юристы поехали к нотариусу Карагеоргий, там Цыганков подписал еще две доверенности, на этом общение Цыганкова и Вернигора закончилось.
Через 2−3 дня Вернигор позвонил Цыганкову и попросил приехать к нему в офис, он сказал, что Александр Щукин ездил в Москву, встречался с остальными акционерами «Разреза Инского», и никаких сделок с акциями не будет. Цыганков приехал к Вернигору, тот на его глазах уничтожил один пакет документов и пообещал лично уничтожить второй. Цыганков уехал, а через полчаса Вернигор по телефону сообщил ему, что уничтожил остальные документы. С тех пор и до очной ставки Цыганков Вернигора не встречал.
Геннадий Вернигор показания Цыганкова подтвердил частично. Он рассказал, что 12 июля 2016 года около 13:00 ему позвонил Александр Щукин и сказал, что нужно съездить в Кемерово, где находится акционер какого-то угольного предприятия, который готов продать свои акции. Щукин поручил Вернигору оказать содействие в юридическом сопровождении сделки, никакой конкретной информации ни об акционере ни о предприятии Щукин Вернигору не сообщал, и у юриста сложилось впечатление, что сам Щукин до конца не знал деталей сделки.
Вернигор взял с собой Константина Крюкова и Сергея Исайкина и отправился в Кемерово. По дороге в Кемерово Вернигору звонили незнакомые ему ранее Алексей Иванов и Елена Троицкая с вопросами, как далеко от Кемерово он находится. Приехав в Кемерово Вернигор перезвонил Иванову, и тот попросил его подъехать к зданию СУ СКР на улице Островского. Крюков и Вернигор пошли в здание, Исайкин остался в машине.
На входе в СУ СКР Вернигора и Крюкова встретил Иванов, провел их на второй этаж, в кабинет, где находился Цыганков и конвой, и предложил им пообщаться. Цыганков напомнил Вернигору, что они знакомы, Вернигор вспомнил молодого адвоката.
Далее, по словам Вернигора, Цыганков рассказал ему о проблемах на шахте «Разрез Инской» и о предложении представителей администрации продать принадлежащие ему акции шахты, чтобы погасить долги перед коллективом.
Вернигор настаивает, что никакого устава ни у него ни у Крюкова не было, а устав по их просьбе принес следователь из соседнего кабинета. В уставе, действительно, было прописано преимущественное право продажи акций. Цыганков отказался уведомлять других акционеров и юристы втроем стали обсуждать возможность отчуждения акций без уведомления, возникла идея дарения акций.
Откуда взялась нотариус Вернигору неизвестно, он вышел покурить, а вернувшись нашел в кабинете вместе с Цыганковым женщину, которая представилась нотариусом и обсуждала с потерпевшим детали предстоящей сделки. Был момент, когда нотариус попросила всех оставить ее с Цыганковым наедине.
Позвали следователя, тот отдал нотариусу паспорт Цыганкова, женщина ушла, через некоторое время прислала в СУ СКР проект доверенности. Вернигор и Цыганков вместе прочитали проект, исправили в нем технические ошибки и передали тому же человеку, который им его доставил. Через некоторое время нотариус вернулась с чистовиком доверенности и журналом нотариальных действий.
Эпизода с паспортом, который Константин Крюков не отдавал Цыганкову, Вернигор не помнит, но помнит что Цыганков спрашивал, освободят ли его сегодня же и довезут ли коллеги его до Новокузнецка. «По поводу освобождения я ничего ему ответить не мог, его освобождение от меня не зависело, но сказал, что если его освободят, то мы, конечно, отвезем его в Новокузнецк», — утверждал Вернигор.
После подписания доверенности Вернигор поинтересовался у конвоира, отпускают ли Цыганкова, тот ответил, что в любом случае конвой обязан доставить задержанного в ИВС.
В кабинет вошел следователь и сказал, что сейчас же подготовит документы на освобождение Цыганкова. Конвой с Цыганковым, Вернигор с Крюковым и следователь Шевелев с документами об освобождении отправились в ИВС. Цыганкова освободили, он сел в машину Вернигора, по дороге юристы договорились встретиться на следующий день, чтобы обсудить оставшиеся вопросы.
Утром 13 июля Цыганков приехал в офис к Вернигору, Вернигор доложил об этом Александру Щукину, тот зашел в его кабинет, поздоровался с Цыганковым, напомнил, что Цыганков когда-то сопровождал одну из его сделок, и спросил сколько стоят акции «Разреза Инского».
Цыганков стоимость акций назвать не мог, стал рассказывать о горнопроходческом комбайне, о том, что брал на него кредит 20 млн рублей. Щукин сказал, что возместит Цыганкову эти 20 млн рублей и поручил Константину Крюкову немедленно передал Цыганкову 1 млн рублей в качестве аванса в подтверждение своего намерения.
Цыганков стал сомневаться, не оставят ли его без денег в случае оформления сделки дарения акций, к обсуждению подключили юриста Ивана Поворознюка. Придумали вариант с внесением акций АО «Разрез Инской» в уставной капитал принадлежащего Сергею Исайкину ООО «Кузнецкий уголь». Юристы Евгения Шохирева и Анастасия Лучникова подготовили документы, Цыганков и Исайкин их подписали, нотариус Наталья Карагеоргий заверила, Крюков в присутствии Вернигора передал Цыганкову миллион рублей, Цыганков написал расписку.
Вернигора показал, что доверенность на дарение в итоге не оформляли. Одна доверенность была выдана на Константина Крюкова, по ней он мог представлять интересы Цыганкова у московского реестродержателя при оформлении акций. Вторая доверенность была на имя Вернигора для продажи от имени Цыганкова доли в УК «Кузнецкий уголь». После подписания документов юристы вернулись в офис Вернигора.
«В офисе Антон сказал: „Что я им теперь скажу?“ — рассказывает Вернигор. — Я спросил, что он имеет в виду. Цыганков сказал, что акции ему не принадлежат, а принадлежат влиятельным людям из Москвы. То есть, он сказал, что он фиктивный акционер. Я сразу же доложил об этом Щукину. Щукин спросил Цыганкова, что делать. Цыганков сказал, что сам не общается с этими людьми, а общается с ними Гайдин. Щукин созвонился с Гайдиным и договорился о встрече на следующий день».
14 июля к Щукину приехал Гайдин с незнакомым мужчиной, Вернигора вызвали в кабинет Щукина и попросили рассказать, какие документы подписывал Цыганков. После объяснений Вернигора Щукин удивился: «Зачем он подписывал документы, если не является собственником акций?» Щукин поручил Вернигору уничтожить все подписанные Цыганковым документы и проследить, чтобы Цыганков вернул полученный миллион.
Вернигор позвонил Цыганкову, тот вернул 700 тыс. рублей Крюкову, а наследующий день еще 300 тыс. рублей Вернигору, поскольку Крюкова не было в городе. Получив деньги от Цыганкова Вернигор уничтожил доверенности, протоколы и все документы. Больше Вернигор не встречал Цыганкова до очной ставки.
Цыганков на своем описании событий 12 июля 2016 года настаивал, а рассказ Вернигора о событиях 13 июля подтвердил в части встречи и беседы со Щукиным, Поворознюком, двумя девушками-юристами, подтвердил получение миллиона рублей от Константина Крюкова.
Тут Цыганков вспомнил, что в субботу 16 июля Вернигор позвонил ему и сказал, что Щукин встречался в Москве с акционерами «Разреза Инского», встреча прошла нормально и достигнута договоренность.
А в понедельник 18 июля Вернигор перезвонил и объявил Цыганкову, что сделка отменяется, Цыганков должен вернуть деньги, а Вернигор уничтожит все подписанные документы.
Следователь уточнил, почему до этого момента Цыганков ни разу не упоминал о полученном от Щукина миллионе рублей. Цыганков пояснил, что этот миллион не имел отношения к акциям шахты, а только к компенсации кредита, взятого на покупку комбайна.
Также Цыганков вспомнил, что проект доверенности от нотариуса Верновой, действительно, читал в кабинете следователя Шевелева вместе с Вернигором и обратил внимание коллеги на пару неверных склонений, но более никаких правок не вносил.
Защитник Вернигора Васильева спросила, почему Цыганков обратился в правоохранительные органы с заявлением о преступлении только в сентябре-октябре 2016 года, хотя события происходили в начале июля. Цыганков ответил, что был очень напуган и успокаиваться начал только после того, как правоохранители различных ведомств взяли с него пояснения.
В ответах на вопросы Цыганков также утверждал, что Геннадий Вернигор никаких угроз ему 12 июля не высказывал и вел себя по отношению к нему «предельно корректно».
Однако, желание Цыганкова 13 июля явиться в офис «Запсибугля», чтобы завершить сделку, по его словам, не было добровольным, поскольку 12 июля его сильно испугали слова и действия сотрудников обладминистрации и следователей.