Попробуем сформулировать программные наметки для «Евразийской партии Казахстана» – в смысле такой партии, за которую могло бы проголосовать народное большинство, и чтобы приход во власть такой партии оправдал бы ожидания большинства казахстанцев.
Для этого необходимо ответить на цепочку вопросов: как сейчас чувствует народное большинство, — настолько хорошо, что задача «Евразийской партии» только охранять действующий порядок и препятствовать любым изменениям, или в целом хорошо, но надо бы изменить то-то и то-то, или настолько плохо, что изменять надо все.
И вторая часть логической вопросной цепочки: а как следует понимать буквально тектонические политические и экономические процессы, разрушающие прежний миропорядок и каковы их прогнозируемые развязки в смысле новых возможностей или рисков для нашей страны и ее народа.
Соответственно, следует ли «Евразийской партии» выступить за скорейшее и однозначное принятие стороны РФ в противостоянии с США-Европой, или предлагать политику оттягивания определенности и всяческого дистанцирования, а то и выступить поскорее на стороне объединенного Запада.
ПОЛОЖЕНИЕ НАРОДА: ПЛОХО, НО БУДЕТ… ХУЖЕ
Президент Токаев привел шокирующие данные: всего 162 человека владеют более чем половиной благосостояния Казахстана, а у половины населения доход не превышает 50 тысяч тенге, на эти деньги прожить невозможно.
Впрочем, глава государства несколько приукрасил картину: по официальной статистике среднемесячный душевой доход всего на круг населения еще за «предвоенный» 2021 год составил 42,2 тысячи тенге.
То есть, на доход сильно меньше 50 тысяч живет не половина, а все население Казахстана. За исключением тех 162 человек, плюс еще от 30 до примерно 50 тысяч тех наших соотечественников, которым достается подавляющая часть благосостояния Казахстана.
Не зря, свидетельствуют статданные, уже больше половины – 53,5 % доходов, все на круг казахстанцы тратят на еду. Причем ситуация только ухудшается – в 2015 году, например, на еду уходило «всего» 45%.
Может быть, мы просто живем в объективно бедной стране? Отнюдь, ожидаемый ВВП Казахстана за тот же 2021 год (73 трлн тенге), отнесенный к численности населения (18,9 млн человек) дает по 322 тысячи тенге на каждого казахстанца в расчете на месяц. То есть, народу Казахстана достается только 13 % от вырабатываемого всей экономикой национального продукта.
Точнее, доставалось 13 %, потому что неизбежно захватывающий и Казахстан санкционный шторм приведет к падению ВВП, сокращению рабочих мест и заработков, причем больше всего пострадают наименее обеспеченные. Тем больше оснований, обозревая тревожную перспективу, понять, как оно все устроено, и почему так мало достается народу.
КОРПОРАЦИИ – ЭТО НАШЕ ВСЕ
А все же, кому, если брать не пофамильно тех 162 человек и еще полсотни тысяч хорошо устроенных индивидов, а со структурной точки зрения, достаются 87 % национального продукта?
Ответ мы можем найти в той же официальной статистике. Там есть разбивка ВВП по доходам, то есть кто какую долю всего производимого в экономике способен, соответственно доходу, приобрести. Здесь так: оплата труда – 31 % от всего ВВП, налоги – 8 %, валовая прибыль – 61 %.
Как видим, все на круг наемные работники на свои заработки могут приобрести менее трети национального продукта. А более всего повезло обладателям валовой прибыли, которая, само собой, достается не работникам, а работодателям.
Поскольку же далеко не все работодатели в нашей стране имеют прибыль, позволяющую присваивать едва ли не две трети национального благосостояния, стоит назвать прямо таких бенефициаров. Это занимающиеся добычей сырья на вывоз транснациональные корпорации. С некоторым участием в таком «вывозном» бизнесе и национальных корпораций. В дальнейшем для простоты – просто корпорации.
Заметим, что статистики каким-то образом учитывают в оплате труда еще и заработки «самозанятых». Если же взять статистику ЕНПФ, фиксирующую поступления только от легальных зарплат, то доля официально трудоустроенных сокращается до 15 % (это уже недалеко от высчитанной нами 13-процентной доли населения в валовом национальном благосостоянии).
Для проверки можем еще заглянуть в статистику трудовой занятости: официальная численность наемных работников в Казахстане – 3,8 млн человек. При том, что общая численность рабочей силы – 9,3 млн. Добавляя к 3,8 млн штатных единиц численность военнослужащих, правоохранительных органов, органов центральной и местной власти и бюджетных организаций, все равно получим не более четырех с половиной миллионов казахстанцев, структурно задействованных в работающей на корпоративный интерес политико-экономической системе.
Большая же часть работоспособного населения нашей не слишком перенаселенной страны для корпоративной системы – элементарно лишняя.
Итого, имеем такое распределение всего национального продукта с точки зрения того, кому, соответственно их доходам, это достается: легально трудоустроенные работники – 15 %, «самозанятые» — 16 %, бюджет – 8 %, корпорации – 61 %.
Итого два важных для дальнейшей цепочки вопросов-ответов, структурных вывода: основными бенефициарами экономики Казахстана являются корпорации, и при этом корпорациям, для использования и закрепления такого своего бенефициарного положения, хватает менее пяти миллионов взрослых казахстанцев, остальные доставляют такой системе только лишние расходы и хлопоты.
Отсюда и постоянное стремление всех подряд правительств, независимо от фамилий премьеров и набора министров, к дерегулированию естественных монополий, приватизации и передаче в «рыночную среду» большей части госсектора, включая даже электроэнергетическую, железнодорожную и коммунальную инфраструктуру.
В идеале, корпорациям выгодно вообще удаление государства из регуляторных и иных процессов участия в экономике – пусть все решает рынок, а право на жизнь имеют лишь те, кто на нем может зарабатывать и платить за себя. Государство, как оболочка для деятельности корпораций – такова идеальная модель.
Да, окончательно дерегулированная и приватизированная экономика станет эффективнее, — за счет сжатия и окончательного отсечения «не нужного» человеческого материала и «не оправданных» социальных расходов. Электроэнергетика и ЖКХ, например, смогут решить, наконец, проблемы износа и назревшего развития. При этом сама необходимость развития во многом потеряет остроту, поскольку повышенный тариф элементарно отсечет от системы социальных и экономических «аутсайдеров».
Но задолго до достижения такого корпоративного «идеала» с социальной и политической стабильностью в стране будет покончено – это и сдерживает руководство правительства от реализации постоянно провозглашаемых им самим планов приватизации «непрофильных» активов.
Политическая система, много лет выстраиваемая на обслуживании интересов корпораций, ныне «зависла»: она одинаково не может ни довести до конца дерегулирование и приватизацию экономики, ни провозгласить возврат государства в экономику в роли ответственного за сбалансированное социально-экономическое развитие.
В такой ситуации программные положения «Евразийской партии» заключаются в переходе к экономической модели, которая обеспечивает: А) полную структурную трудовую занятость всего населения Казахстана, с учетом его перспективного роста; Б) долю оплаты труда в валовом национальном продукте не ниже 50 %; В) эффективное использование создаваемой в экономике прибыли не на частный корпоративный интерес, а на социально-экономическое развитие.
НА ЧЕМ ДЕРЖАТСЯ КОРПОРАЦИИ
Объективно, задача «Евразийской партии» вовсе не в ликвидации корпораций, — коль скоро на них держится экономика Казахстана, не стоит подрубать основу. Точно также не стоит вопрос о повышении доли оплаты труда именно в экспортно-сырьевых компаниях – заработки там и так кратно выше, чем в «остальном» Казахстане.
Речь идет о том, как создается прибыль в экономике Казахстана и почему она не используется на создание достаточных для всего населения рабочих мест и достойных на них заработков. И, — после получения ответов, следующая цепочка вопросов: а насколько крепки нынешние позиции корпораций и есть ли у «Евразийской партии», — на фоне идущего глобального переформатирования, возможности заставить экспортно-сырьевые корпорации «делиться» прибылями?
Формально, всевластие экспортно-ориентированных корпораций в Казахстане держится на самом способе, которым наша страна была вписана во внешние рынки. В экономическом смысле это то, что государство принципиально не вмешивается в «свободно складывающиеся» экспортно-импортные потоки товаров и услуг и само обеспечивает свободный, беспошлинный и не требующий регистрации вход-выход валюты внешнего рынка – доллара.
Плюс, оформление внешнеэкономических торговых и финансовых операций за пределами национальной таможенной, фискальной и банковской юрисдикции, в результате чего в Казахстан возвращается только та часть экспортной выручки, которая необходима для конвертации в местную валюту и обеспечения жизнедеятельности внутри страны. И чем ниже курс нацвалюты, тем меньше можно возвращать.
Более же всего приоритетное положение экспортно-сырьевых корпораций в экономике обеспечивается внешним способом кредитования и инвестирования, доступным только имеющим выход на внешние рынки субъектам.
Так, объем кредитов экономике, выданных местными банками, на начало марта составил 19,1 трлн тенге, или не более 25 % от ожидаемого ВВП, тогда как нормальным считается объем кредитования, сопоставимый с валовым национальным продуктом.
Мало того, в основном это потребительские кредиты, поощряющие зарубежного производителя и закрепляющие долговую зависимость населения, тогда как на всю промышленность получено лишь 2857 млрд тенге или менее 4 % от ВВП, на строительство – меньше одного процента, а всему сельскому хозяйству досталось 335 млрд тенге, — меньше 0,5 %.
Иное дело – оформляемое через внешний долг зарубежное финансирование: на начало 2022 года внешний долг составил 165,1 млрд долларов, — величина, как раз сопоставимая с ВВП. В том числе государство набрало себе $18,4 млрд, гарантированный государством долг квазигоссектора – $22,2 млрд, а те самые транснациональные корпорации через межфирменные заимствования обеспечили себе сразу $96,1 млрд.
Характерно, что привлечение внешнего фондирования коммерческими банками, некогда составляющее большую часть всего внешнего долга, но подрубленное дефолтами БТА-банка и Альянс-банка в 2009 году, сократилось до каких-то 5,5 млрд.
Тем не менее, выпадение казахстанских банков из системы внешнего финансирования с лихвой компенсировано кредитным альянсом казахстанских «дочек» и их материнских корпораций.
Если же учесть, что межфирменные заимствования, как способ финансирования с внешнего рынка, обеспечивают инвестирование никакого не сельского хозяйства или другой внутренней отрасли, а исключительно экспортно-сырьевое и сопутствующие ему направления, то вывод таков: внутреннее кредитование и инвестирование, включая финансирование индустриально-инновационных программ, — мизерно, чем и заблокировано внутреннее развитие.
Внешнее же кредитование и инвестирование, – более чем обильны и работают на закрепление сырьевой, кредитно-инвестиционной и общей внешнеэкономической зависимости Казахстана. Следовательно, и политической тоже.
ИСЧЕРПАННОСТЬ ВНЕШНЕЙ МОДЕЛИ
Понятно, что никакими обличительными текстами или даже партийными программами всевластие корпораций в Казахстане не поколебать. Однако сам цикл встраивания каждого постсоветского «суверена» по отдельности во внешние рынки заканчивается естественно историческим образом. Как вообще на постсоветском пространстве, проявлением чего и являются украинские события, так и конкретно в нашей стране.
В Казахстане завершение цикла внешней сырьевой и финансовой эксплуатации в категориях статистической отчетности выглядит следующим образом: за счет сырьевого экспорта страна смогла накопить в виде зарубежных «ценных бумаг», а также и некоторых производственных мощностей за рубежом, активов на 166 млрд долларов.
Тогда как вытекающих из внешнего инвестирования и кредитования обязательств накопилось на $245 млрд. В результате МИТ (международная инвестиционная позиция) Казахстана находится в глубоком и все возрастающем минусе – на начало 2021 года уже более $77 млрд. От этого минуса и отсчитывается вывоз из Казахстана не только сырьевых ресурсов, но и все более значительной части финансовой выручки.
Иллюстрируем на примере платежного баланса Казахстана за 2021 год: баланс экспорта-импорта товаров и услуг – плюс $19,9 млрд, баланс первичных и вторичных доходов (доходов инвесторов и кредиторов) – $24,6 млрд, итого сальдо текущего счета сведено с минусом в $5,7 млрд долларов.
И этот минус, если не прибегать к крупной девальвации тенге, дающей передышку на год-полтора, приходится покрывать ускоренным расходованием запасов Национального фонда – пока еще есть такая возможность. Либо искать новые внешние займы и инвестиции, провоцируя тем самым еще больший вывоз валюты из страны.
Понятно, что корпорации, — а они, напрямую или опосредовано, и есть те самые внешние инвесторы и кредиторы, могут регулировать вывод доходов, не доводя экономику и политическую систему до полного девальвационного краха или денежного истощения. Но это как те лианы, которые опутали ствол дерева: будут тянуть соки, даже когда дерево начинает засыхать.
Избавлением от такой внешней зависимости может стать только принципиальный слом всей системы: переход инвестирования и кредитования, имеющего внешний относительно внутреннего рынка Казахстана характер, к такому инвестированию и кредитованию, которое имеет внутренний относительно этого рынка источник и направлено на реализацию диктуемого не извне, а внутреннего экономического и социального интереса.
Само собой, что ни размеры внутреннего рынка Казахстана, ни политический потенциал в «суверенном» формате не позволяют реализовать такой переход. Вполне очевидно, что переход в новую модель может быть реализован только в рамках Евразийского экономического союза, обеспечивающего как должную емкость рынка, так и достаточный для геополитических субъектов первой величины коллективный суверенитет.
Да, готового для реализации новой модели совместного развития Евразийского рынка пока нет, — его основы еще только закладываются по ходу судьбоносного противостояния РФ с США-Евросоюзом. Казахстан в этом смысле находится в политическом и историческом безвременье: прежняя экономическая модель заканчивается, новая – только намечается. Причем политическое руководство нашей страны старается оставаться сразу по обе линии фронта: и с Россией не поссориться, и под западные санкции не попасть.
Возможно, на сегодня такая политика и оправдана, но тот факт, что в Казахстане обязана появиться партия Евразийской интеграционной направленности – неоспорим.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ БАЗИС, СОЮЗНИКИ И ПРОТИВНИКИ «ЕВРАЗИЙСКОЙ ПАРТИИ»
Тот факт, что модель внешней эксплуатации Казахстана исчерпала свой потенциал как раз к тому историческому моменту, когда радикально перекраивается все мироустройство, дает великолепный шанс на успех той политической силе, которая предвосхищает грядущее, а не цепляется за уходящее.
Надо понимать, что приведенное президентом Токаевым соотношение: половиной национальных богатств владеют 162 человека, а казахстанцы живут менее чем на 50 тысяч тенге в месяц, имеет системный характер.
Нынешняя модель глобализации выстроена на наличии развитых государств-метрополий и государств «развивающихся», фактически – периферийных, поставщиков дешевых природных и человеческих ресурсов. Сто шестьдесят два человека от Казахстана – это компрадорская верхушка, тоже включенная, — наряду с реально транснациональными корпорациями, в состав «иностранных инвесторов и кредиторов», прокручивающая выводимые отсюда же деньги.
Остальное же население – просто обязано быть бедным, и как раз за отмену такого порядка и обязана выступить отвечающая интересам большинства «Евразийская партия».
Первым своим политическим союзником «Евразийская партия» может считать действующего президента. Касым-Жомарт Токаев, хотя и вышел из компрадорской системы, в экспортно-сырьевом бизнесе и выводе капиталов за границу участия не принимал, — наоборот, под его руководством ведется сейчас работа по возвращению выведенного. Чем он позиционировал себя более чем определенно.
И в целом президент Токаев, еще до январской попытки госпереворота, а по ходу ее подавления – тем более, вполне уже определился, как сторонник Евразийской интеграции.
Что и является подлинной причиной объединения против него разного рода национал-патриотических и либеральных, в союзе с «семейными», группировок. Пытающихся своей активностью прикрыть тот факт, что за ними – явное меньшинство.
В то же время политическими союзниками «Евразийской партии» являются то большинство граждан национально-патриотических убеждений, которое исходит из географического и исторического единства тюркского и славянского Евразийского начал.
Равно как и политическими союзниками «Евразийской партии» являются те граждане либеральных убеждений, которые ставят на первое место ценности рынка, конкуренции и свободы предпринимательства, наряду с приоритетом прав человека и открытого общества. При условии, что все такие либеральные ценности упакованы в неприятие внешней эксплуатации и примат социальной справедливости.
Так победим!
Петр СВОИК