В прошлом году Посольство Франции в Беларуси представило документальный фильм «Жанин» о судьбе репатриантки Янины Сташко, которая более 70 лет живет в Гродненской области на границе Беларуси с Литвой, а минувшей весной впервые после возвращения в СССР побывала во французском поселении, где она родилась и где прошла ее юность. Янина Ивановна рассказала «Комсомолке» про путь на родину длиной в 72 года.
89-летняя Янина Сташко родилась во Франции через год после того, как ее родители, выходцы из Западной Беларуси, уехали на заработки. Они прожили во Франции с 1929 до 1947 года, а потом вернулись в СССР в числе тысяч репатриантов, поверивших Сталину и искавших в Советском Союзе лучшей жизни. Обратной дороги не было: часть приехавших сразу сослали в Сибирь, конфисковав нажитое, остальных записали в колхозы - продолжать строить счастливое будущее…
- Янина Ивановна, ваш отец работал в небольшом французском поселении шахтером, в 1973 году ему, уже как четверть века вернувшемуся в СССР, даже назначили французскую пенсию. Как он ее получал, живя в белорусской глубинке, и почему не уехал обратно во Францию во время оттепели?
- Да, ему назначили французскую пенсию, хорошую, нам ее присылали. Многие спрашивают: почему не уехал? Но куда ехать в старости? Так и остался на родине - раз уж так сюда стремился... Родители уехали во Францию в 1929 году. Западная Беларусь тогда была под Польшей, жили бедно. Вот отец с мамой и решили заработать во Франции денег, чтобы купить землю. Хотели уехать на заработки в США, но отцу отказали по здоровью, и они уехали во Францию. Там я и родилась, там окончила школу, любила ходить в костел. Вернулись мы обратно в 1947-м, уже в СССР. Я три месяца не доучилась во Франции в училище на швею, так и осталась без диплома. Меня, 16-летнюю, никто и не спрашивал, хочу я уезжать или нет...
«Когда приплыли из Марселя в Одессу, одних сослали в Сибирь, других - в тюрьму»
- Вначале было очень сложно: я знала французский и польский, поэтому ничего не понимала. Первый год мы жили у маминой сестры в деревне Скарповцы на Витебщине, и я каждый раз спрашивала маму: «Что сказала тетя?» На самом деле не отец (он родился в Ленинграде), а мама, простая крестьянка, хотела побыстрее вернуться домой, к родным.
Родина тянет каждого, что поделаешь? Когда вернулись (а плыли мы из Марселя в Одессу), многих забрали сразу: кого в Сибирь, кого в тюрьму. С нами возвращались и те, кто удрал отсюда еще во время революции. Люди ехали с заработанным добром - с машинами, чемоданами. У тех сразу все конфисковали и отправили за решетку. А с таких, как мы, взять было нечего, поэтому и пощадили.
Как приехали и окунулись во все это, мама сразу стала седая... Поняла, как ошиблась, но что было делать, обратно не выпускали. И она ж не виновата - не знала, что тут такое творится.
- Что вы тогда вспоминали и рассказывали про Францию?
- Отец мне строго-настрого приказал держать язык за зубами. Сидели как мыши под веником, при Сталине вообще все было очень строго. У моего отца первый год каждый месяц участковый приезжал брать роспись. За что? А бог его знает…
- Чего больше всего боялись, вернувшись в Союз?
- Нас здесь считали врагами, приехавшими с Запада. Отец однажды поругался с председателем - не хотел вступать в колхоз. А раз мы были «враги с Запада» - ну и посадили его на год в тюрьму. Вернувшись оттуда, отец все чаще молчал. Жили мы в деревне Супроненты. Чтобы сводить концы с концами, я устроилась швеей в ателье в местечке Свир, это за 10 километров от нашей деревни. А когда вышла замуж, уволилась, стала брать работу на дом и параллельно заниматься хозяйством, смотреть за сыном и дочкой.
- Но денег во Франции родители заработали?
- Заработали немного, но куда их тут, в Союзе, было деть? При советской власти землю купить было уже нельзя…
- Чем французское поселение отличалось от белорусской деревни?
- Всем. Культура другая, люди. Я не понимала язык, во Франции мы говорили с родителями на польском, с друзьями - на французском. Там я привыкла есть белый хлеб, черный попробовала только здесь.
Пока ехали на пароходе из Марселя, сразу несколько детей, в том числе я, заболели скарлатиной. Долго потом лежала в Гродно на карантине в инфекционной больнице. Помню, приносили паек, а я не хотела есть черный хлеб, не понимая, что это. Во Франции его не было.
Это сейчас, наоборот, ем черный, а тогда было непривычно. Но медсестра сурово сказала: «Будь довольна, что хоть такой есть…» Но чего вспоминать, когда это все давно уже позади? Конечно, после возвращения было тяжело, но как-то вот прожили (улыбается).
Когда вернулись, я успела написать французским друзьям одно письмо, мол, доехали, все хорошо. Отец как узнал, приказал, чтоб больше никаких писем и связей с заграницей. Сказал, что мы все тут враги и за нами особый контроль.
Большую часть жизни Янина с мужем и детьми прожила в Супронентах. Когда умер муж, взрослые сын и дочь перевезли Янину Ивановну поближе к себе. Сын Чеслав, фотограф и фермер, купил дом на хуторе Коди, что в 30 километрах от Гродно, куда перевез маму. Дочь Янины Ивановны тоже живет в деревне под Гродно, в городе работает продавщицей. У Янины Сташко есть две внучки (учитель английского языка и журналист) и правнучка-школьница.
«Мэр французского города вручил мне медаль»
Весной Янина Ивановна впервые за 73 года вместе с родными и съемочной группой фильма «Жанин» побывала на севере Франции, неподалеку от Лилля, в местечке Лаллен, где она в 1930 году родилась, а потом окончила школу. Кстати, на французское гражданство Янина Ивановна претендовать не может: да, у нее французское свидетельство о рождении, но родители, прожившие во Франции 18 лет, никогда не обращались за французским гражданством. А сам факт рождения во Франции автоматически получить гражданство не позволяет.
Незадолго до поездки во Францию в гости к Янине Сташко на хутор Коди приехал посол Франции в Беларуси Дидье Канесс. Оказалось, Янина Ивановна с послом земляки, оба родились на севере Франции - в близлежащих местечках.
Затем уже Янина Ивановна ездила в Минск на французский прием и презентацию фильма «Жанин», который снял автор и режиссер Владимир Бокун.
- Во Францию мы поехали на микроавтобусе - более 4000 километров, четверо суток в дороге, - радостно вспоминает Янина Ивановна, кивая, что да, на обратном пути было тяжеловато, зато Европу увидела. - Приехали во Францию как раз на Пасху.
Как же я рада была побывать в костеле, в который ходила все детство и юность. Побывала и в родной школе, видела дом, где мы когда-то жили. Вот уж не думала, что меня будут так принимать! Сам мэр города вручил мне медаль: на одной стороне изображен костел и мэр, с другой - мои имя и девичья фамилия.
А как радовались французские школьники! За 70 лет я французский язык подзабыла, но понимать понимаю. Директор школы спросила меня: «А молиться вы умеете по-французски?» И я рассказала им молитвы на французском. Иногда тайком и здесь, еще при Союзе, так молилась. А в конце общения я вспомнила песню на французском, которую часто пела в детстве: «Рады, рады дети, что завтра каникулы…» Такая веселая песня, мы ее спели вместе с французскими школьниками.
Пробыли во Франции три дня, французские ученики подарили мне «Конфеты шахтера» - там же город шахтеров, его когда-то построили недалеко от шахты, даже памятник шахтеру стоит. Жаль, отец с мамой не дожили. И еще немного жаль, что я добралась до Франции так поздно, ноги уже совсем плохо слушаются, поэтому меня возили на коляске, чтоб быстрее. Если б еще лет 5 назад, тогда ноги были покрепче, и я смогла бы увидеть гораздо больше.
