Почему судьи закрывают процессы от общества и СМИ. Интервью с адвокатом
2019-12-16 18:03:08
В 2018 году в России только 0,25% рассмотренных в суде уголовных дел заканчивались оправдательными приговорами. Общий обвинительный уклон работы судов очевиден, и давно привлекает внимание экспертов-юристов: на прошлой неделе адвокат Генри Резник просил президента России Владимира Путина расширить компетенцию судов присяжных, которые оправдывают каждого пятого подсудимого по отдельным категориям дел. Пока же мы видим другую картину: суды не только не оправдывают почти никого, но зачастую помогают следствию, проводя разбирательства (особенно суды по избранию меры пресечения) за закрытыми дверями вопреки принципам гласности. Как работает такая практика и почему закрывать суды от СМИ и наблюдателей может быть не лучшей идеей, Znak.com обсудил с адвокатом юридического бюро Магнат Полиной Тамакуловой. Должного контроля над расследованием со стороны вышестоящих органов нет - Полина Сергеевна, по каким причинам по закону суд может закрыть заседание от СМИ и общественности? - Все возможные для такого решения основания устанавливаются уголовно-процессуальным кодексом. Причин немного, список ограниченный и очень конкретный: если проведение судебного заседания в открытом формате может привести к разглашению государственной или иной охраняемой законом тайны, в случае рассмотрения дел в отношении лиц, не достигших возраста 16 лет, рассмотрения дел о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы, а также если этого требуют интересы обеспечения безопасности участников судебного разбирательства, их близких родственников. Но в том же УПК прописана статья 241 Гласность , гарантирующая возможность приходить в суд любым гражданам, журналистам и иным лицам, адвокаты и иные участники могут читать документы, фотографировать их. Конечно, есть тайна предварительного расследования, государственная, военная тайны, врачебная тайна и так далее. Защитить тайну следствия, которая существует только на период, когда дело расследуется, можно и другим способом: закрыть судебное заседание в той его части, где будет разглашаться какая-то тайна. Причем суд должен мотивировать, по каким причинам он считает, что заседание должно быть закрытым. Нельзя просто сказать: будет тайна следствия , и закрыть заседание. Хочу подчеркнуть, что я говорю про судебные заседания, которые имеют место на досудебной стадии, при рассмотрении дела по существу тайны следствия не существует. Принцип гласности - это один из основополагающих принципов нашего государства. И государственные органы, изначально обладая властными полномочиями, должны понимать, что общество за ними наблюдает. Народ должен контролировать, давать оценку действиям органов и иметь свое мнение на этот счет. - Как часто суды идут на поводу у стороны обвинения и закрывают заседание по их просьбе? - В открытом доступе такой статистики не существует. По практике, суды зачастую встают на сторону обвинения и, мне кажется, что суды с каждым годом все больше работают с обвинительным уклоном. Лично я участвовала в уголовном деле в отношении оперативных сотрудников областного главка, и в процессе мы работали с гостайной. По моему мнению, возможность открыть судебные заседания была: документов, содержащих охраняемую законом тайну, в деле было всего два, и мы просили закрыть заседание только в этой части, чтобы не разгласить тайну. Тем самым соблюдался бы баланс госинтересов и права на гласность. Но этого не произошло. Стороне защиты запретили фотографировать материалы дела, нам не выдали протокол судебного заседания из пяти томов и даже приговор, хотя Верховный суд в итоге вернул дело в первую инстанцию и нам приговор выдали. Остальные возможности для ознакомления с материалами дела и дальнейшего обжалования нам ограничили. Есть и более известные дела, в которых международные суды подтвердили, что оснований для закрытия судебного заседания не было. Например, Изместьев против Российской Федерации . Суд признал экс-сенатора Игоря Изместьева виновным в ряде тяжких и особо тяжких преступлений, процесс по нему шел в закрытом режиме. ЕСПЧ признал незаконным проведение заседаний в закрытом порядке и назначил ему компенсацию в 10 тыс. евро. Теперь дело будет направлено на новое рассмотрение, снова будут тратиться государственные деньги - хотя наверняка в самом начале сторона защиты настаивала, что заседание должно быть открытым. То же самое произошло с делом Пичугин против РФ , где суд изучил более 7000 документов, из которых только 60 были секретным, и решение суда о проведении всего заседания закрытым ЕСПЧ также признал незаконным. Можно говорить о том, что на сегодня в некоторых делах, которые, казалось бы, наоборот требуют повышенного общественного внимания, следственные органы, апеллируя тайной следствия, ставят перед судом вопрос о проведении закрытого судебного заседания, и суды, увы, идут навстречу следствию, несмотря на то, что предусмотренных законом оснований для проведения закрытого судебного заседания не имеется. Например, когда ссылаются на разглашение персональных данных : по закону, это основанием для закрытия заседания является не может. - Сейчас в Екатеринбурге расследуются два резонансных дела: об убийстве Ксении Каторгиной, продававшей Audi на Уралмаше, и дело стрелка с Уктуса , убившего двух девушек. В обоих случаях обвинение предъявлено всем предполагаемым участникам, а они признали свою причастность к содеянному. Зачем в этом случае закрывать судебные заседания по избранию меры пресечения, порождая вопросы у наблюдателей? - Да, когда мы говорим про такое дело, как дело стрелка с Уктуса , когда преступление заведомо не групповое, и есть доказательства этого, когда год дело расследовалось, задержали человека, он признался и при этом процесс закрытый - это вызывает у общества больше вопросов, чем есть ответов на них. Общество хочет знать, каким образом человек в этом плане защищен. - А в каких случаях это было бы обоснованно? - Например, если было совершено групповое преступление, и на стадии предварительного расследования представлены какие-то сведения, которые не должны быть известны другим участникам, чтобы они могли скрыться, спрятать имущество и скрыть улики. В этих случаях, наверное, суд может принять меры, чтобы такие данные не были разглашены. Но мне неизвестны случаи, когда проведение открытого судебного заседания повлияло бы на дальнейший ход следствия. Я считаю, что если следствие поставлено под общественный контроль, то уменьшается вероятность подлога, давления на свидетелей, фальсификации доказательств. К сожалению, в последнее время мы часто сталкиваемся с тем, что должного контроля над расследованием со стороны вышестоящих органов нет. Совершенно нормальной становится практика, когда из материалов уголовных дел убираются документы и допросы свидетелей, которые противоречат версии следователей. Я считаю, что это превышение должностных полномочий. И мы всегда стараемся доказать такое нарушение и просим привлечь к ответственности сотрудников, нарушающих закон. Не всегда это удается. Мне известен один прецедент, когда адвокат смог признать незаконным проведение обыска у него в квартире, и он добился привлечения к ответственности сотрудника правоохранительных органов за это. Но мы стараемся, обжалуем все, чтобы отбить охоту у следующего поколения следователей совершать противоправные действия. - Всегда ли открытость заседания используется только в интересах стороны защиты? - Нет. Сами сотрудники правоохранительных органов в последнее время тоже формируют общественное мнение по ситуации заранее. Если раньше на первоначальных стадиях пресс-службы ведомств уклонялись от каких-либо комментариев, то теперь все чаще ситуация преподносится так, что из ее описания следует виновность подозреваемого. И поэтому сторона защиты тоже вынуждена обращаться к СМИ и озвучивать свою версию - тем более, что у журналистов тоже есть свои способы проведения расследования. Тайна следствия не означает, что запрещено рассказывать все - Часто с обвиняемых и даже свидетелей следователи берут подписки о неразглашении данных предварительного расследования. Как это отражается на ходе расследования и суде? - Нам, адвокатам, постоянно пытаются воткнуть палки в колеса и предлагают дать подписку о неразглашении данных предварительного расследования. В большинстве случаев мы отказываемся ее подписывать, потому что она не соответствует требованиям закона: в ней не указано, что мы не можем рассказывать. Часто органы предлагают обвиняемому или защитнику дать подписку о неразглашении. А это ограничение права на защиту, в том числе права на надлежащее получение юридической помощи, на привлечение экспертов, специалистов. Тех же самых журналистов, к которым защита тоже имеет право обратиться, чтобы указать на то, что считает нужным. Мы, как адвокаты, говорим: нет конкретизации сведений, которые мы не можем разглашать - мы это подписывать не будем. С обвиняемого такое согласие брать нельзя вообще. Тем более что тайна следствия не означает, что все остальное автоматически запрещено рассказывать. Важно, что ответственности за неподписание такого документа не предусмотрено. Обвиняемый и его защита могут не подписывать, свидетели же должны подписать, но только если есть конкретизация, о чем именно им нельзя рассказывать. - Что следствие не может запретить разглашать? - Есть три типа сведений, они указаны в статье 161 УПК РФ. Это нарушение должностными лицами требований закона, это те сведения, которые уже разглашены прокурором или следователем в СМИ, и те документы, которые были оглашены в открытом судебном заседании. Этого в подписке быть не может. Должен быть четко прописан перечень сведений, за разглашение которых может последовать уголовная ответственность. Прописанные в законе механизмы четкие, и вопрос только в том, как они используются. Следователь может, например, запретить свидетелю разглашать информацию о каком-то доказательстве, которое упоминалось при опросе. Тогда свидетелю будет понятно, что он может рассказывать об обысках, он может прийти в суд и поставить вопрос о законности обыска у него, может пригласить СМИ и родственников на суд - но не может рассказывать какую-то часть информации, связанную с допросом. - Нужно ли вносить какие-то изменения в закон, чтобы бороться со злоупотреблениями? - Я думаю, что в законе нет каких-то дыр . Закон четок, понятен, вопрос только в правоприменении: что можно, что нельзя, за что подписка и в каких случаях проводится закрытое судебное заседание. Вопрос в первую очередь к правоприменительным органам. Мы, наоборот, стараемся добиться четкого неукоснительного исполнения требований закона. Если в решении суда отражено, какие обстоятельства, предусмотренные законом, послужили поводом для проведения судебного заседания в закрытом режиме, к такому судебному акту вопросов нет, везде даны четкие ответы и мотивировки. Но если, например, следователь хочет защитить персональные данные или медицинскую тайну подозреваемого, подозреваемый говорит: Я согласен на разглашение , а производство все равно закрывают - вот тут возникают вопросы. Это необъяснимо, так как это не предусмотрено законом. Гласность - это основополагающий принцип судебной системы в демократическом обществе, и ограничивать гласность можно исключительно при наличии законных на то оснований. Чтобы у общества не возникало недоверия к органам власти, необходимо соблюдать требования и законы - прежде всего правоприменительным органам и суду, но это же должно относиться к журналистам, которые должны проверять полученную ими информацию. - А почему такие ситуации вообще возникают? Это ангажированность или просто отсутствие квалификации? - В последнее время вопросы об определенных затруднениях в реализации прав на свободу слова возникают все чаще, и эти темы поднимают не только средства массовой информации. Суды, к сожалению, зачастую игнорируют требование мотивировать свои решения. У тебя десять доводов, почему что-то должно быть так, а у суда одна фраза: Нет, потому что необоснованно . Конституционный суд давно разъяснил, что отказывать можно, представляя конкретные факты и ссылаясь на нормы закона. Если решение мотивировано и обосновано, какие к нему вопросы? Лет десять назад я видела решения суда, когда ты их читаешь, понимаешь, что решение действительно обосновано и спорить с ним сложно. С аргументом: Нет, потому что гладиолус , спорить сложно. Мы уже каждое заседание начинаем с того, что требуем каждое решение объяснять, а решение суда занимает полстранички: Доводы защитника не обоснованы, удовлетворению не подлежат . Почему мои доводы со ссылками на нормы закона не применимы? Объясните, опровергните, вопросов не будет. Но пока работа с неквалифицированными судебными решениями вызывает только сожаления. Что стоит за этими ответами? Ангажированность, непрофессионализм, неумение правильно анализировать? Трудно сказать, и еще не знаешь, что из этого хуже. Это страшно, потому что опыт, при котором интересы государства ставились выше прав и свобод человека, в том числе в рамках уголовного судопроизводства, в нашей стране уже был, и, как мы знаем, это не привело ни к чему хорошему. Человек в таком обществе начинает чувствовать себя неуверенно. А сколько вокруг разговоров о том, что из России надо валить, что здесь ничего не добиться, что человек не чувствует здесь себя защищенным. Но я не хочу валить, я хочу чувствовать себя защищенной. Хочется быть уверенной, что если кто-то совершил преступление, то он, а не кто-то иной, точно понесет заслуженное наказание. И добиться по-настоящему действенных результатов мы сможем только в том случае, если органы государственной власти смогут действительно гарантировать и обеспечить реализацию таких незыблемых принципов как законность, открытость и справедливость.