Андрей Клепач оценил вероятность экономического кризиса и опасность конфликта элит и населения
2019-11-19 14:05:13
Когда разразится глобальный финансово-экономический кризис, как он скажется на российской экономике и обществе - об этом Znak.com поговорил с главным экономистом государственной корпорации ВЭБ Андреем Клепачом. Эксперт - регулярный гость Екатеринбурга, мы поговорили с ним в кулуарах ежегодной конференции Российские регионы в фокусе перемен , которую традиционно организуют Уральский федеральный университет, аналитический центр Эксперт и журнал Эксперт-Урал (на днях конференция прошла в резиденции свердловского губернатора в четырнадцатый раз). Рецессия может случиться уже в 2020 году - Андрей Николаевич, в недавнем интервью журналу Forbes экономист Михаил Дмитриев предположил, что глобальная рецессия наступит в 2021 году и придет из США. Согласны? - Официальные прогнозы Международного валютного фонда говорят о замедлении [экономического роста], но не предполагают рецессии. Но думаю, рецессия может случиться уже в 2020 году. Рецессия обычно начинается осенью, поэтому это может произойти к концу следующего года. Откуда она пойдет - это очень трудно предвидеть. В США риски рецессии присутствуют, но более очевидны признаки уже начавшейся рецессии в Европе. Это особенно видно по состоянию промышленности в Германии. - Дмитриев считает, что Россия имеет шансы пройти мимо глобальной рецессии: мы независимы от мировых финансовых потоков, у нас низкий госдолг, минимальный дефицит бюджета, большой потенциал наращивания бюджетных расходов, минимальная закредитованность корпоративного сектора. Российской экономике, грубо говоря, наплевать на мировую рецессию , - заключает Дмитриев. - Я бы не сказал, что нам наплевать. Мы все равно чувствительны к колебаниям на мировых рынках, и тихой гаванью никогда не были. Как только начнут падать мировые цены (не думаю, что цены на нефть сильно упадут, но в условиях рецессии они снизятся, как и цены на другие сырьевые товары, удобрения, что для нас существенно), возникнет негативный эффект. Другое дело, что возможности смягчить его и избежать серьезного спада с помощью накопленных золотовалютных резервов у нас действительно есть. - Аналитики говорят о затяжном характере предстоящего кризиса. Хватит ли нам резервов, чтобы обеспечить если не стабильность, то нерезкое, некатастрофическое вхождение в кризисное состояние? - Потенциал развития и роста у российской экономики есть, и у мировой экономики он есть. В Индии темпы роста, скорее всего, даже увеличатся. В Китае рост будет тормозиться, но ниже 5% скорее всего не опустится. Очень большой потенциал роста у индонезийской экономики (Китай, Индия и Индонезия - страны с максимальной численностью населения, не считая США - Znak.com). При такой динамике роста у них и у нас (российская экономика растет на 1% в год - Znak.com), если мы не совершим ускорение, к 2022-2023 годам Индонезия обгонит Россию в объеме ВВП по паритету покупательной способности. Главная проблема для нас - в том, что Россия растет медленнее мировой экономики (ее рост в 2018 году составил более 3%). Соответственно, задача в том, чтобы перейти от дальнейшего падения удельного веса нашей экономики к таким решениям, которые позволят нам развиваться быстрее мировой экономики, даже несмотря на серьезные демографические проблемы (в этом году население России, скорее всего, сократится: об этом говорит и динамика рождаемости, и объемы миграционного притока). - Тот же Дмитриев говорит о стратегическом тупике: Сейчас в мире опережающими темпами растут в основном отрасли и компании с большими нематериальными активами - это производство компьютеров и электроники, IT, интернет и СМИ, медицина и фармакология. В России же в последние пять лет положительный вклад в экономический рост вносила в основном добыча полезных ископаемых, росли государственное управление, транспорт и логистика. Эти отрасли в будущем не смогут развиваться опережающими темпами. Нам нужно серьезно изменить отраслевой профиль драйверов роста . - Я не считаю, что мы в таком стратегическом тупике. Мы как раз не делаем ставку только на экспорт традиционного сырья. Наоборот, у нас гипертрофированное внимание к вещам типа искусственного интеллекта. Принята стратегия, есть соответствующие соглашения со Сбербанком и другими компаниями. Здесь скорее наблюдается эйфория, ощущение, что новые технологии и искусственный интеллект решат все проблемы. Точно так же лет 10 назад наблюдалась мода на нанотехнологии, считалось, что они нас спасут и вытянут, но сейчас об этом вспоминать не любят. Нанотехнологии дали определенный эффект (я имею в виду нанотрубки и другие вещи), но переворота в использовании материалов не произошло. Более того, мы отстали по ряду направлений - например, в микроэлектронике. В то же время у нас по-прежнему крайне низкая глубина переработки ресурсов. Говоря о ресурсном проклятии России, мы скорее недооцениваем, с одной стороны, свои возможности, а с другой - угрозы и риски, связанные с неэкологичностью и неэффективностью добычи и использования ресурсов. У нас большие потери при добыче нефти и газа, очень низкий коэффициент извлечения. Мы плохо используем сложные месторождения. Только сейчас компании начали этим заниматься и развивать технологии 3D-моделирования месторождений. У нас даже нет общероссийской базы месторождений, скважин. Все это - коммерческая тайна компаний, и в каком реальном состоянии находятся месторождения с точки зрения эксплуатации, правильно они эксплуатируются или нет, государство зачастую не знает. В России фактически не существует никакой переработки и производства редкоземельных элементов. Девяносто процентов мы получаем по импорту из Китая. Что-то отправляем в Китай, Эстонию, а они осуществляют переработку. (В ходе конференции ректор Уральского федерального университета Виктор Кокшаров сообщил, что университетские исследования скандия, завершившиеся внедрением промышленной установки, привели к тому, что Россия стала одним из ведущих производителей скандия в мире - Znak.com). Есть определенная подвижка по лесу, начинается строительство целлюлозно-бумажных заводов. Но практически не развито деревянное домостроение, хотя возможности - огромны. Все это не значит, что не нужно заниматься высокими технологиями. Но на высоких технологиях мы не получим большого объема экспорта. Взять самолеты: мы и раньше продавали, и сейчас продаем по 30 с небольшим суперджетов, надеюсь, со временем МС-21 (новейшая модель еще не запущенного в серийное производство российского пассажирского самолета - Znak.com) будем продавать больше. Но даже в США [воздушный транспорт] составляет всего 0,4% ВВП. А алюминий, калийные и другие удобрения - намного больше. Наша бюджетная и налоговая система очень деформирована - На конференции много говорилось о нарастающих разрывах между регионами и компаниями, между богатыми и бедными, а также о нацпроектах. Понятно, что рецессия, если она случится, увеличит разрывы. Национальные проекты могут их сократить? - На конференции [экономгеограф] Наталья Васильевна Зубаревич отметила, что уровень регионального неравенства начал возрастать. Мы это видим по сверхконцентрации доходов и инвестиций в столицах и соответствующих областях, например, в связи с масштабными проектами строительства инфраструктуры для чемпионата мира по футболу. Наша бюджетная и налоговая система очень деформирована. Поэтому Москва и Питер - это крупные нефтегазовые регионы . Что еще важнее, налог на прибыль Сбербанка оседает в Москве. Здесь, на мой взгляд, нужны серьезные институциональные решения: без перестройки межбюджетных отношений сами по себе национальные проекты этих проблем не решат. Если говорить о социальных различиях, то дифференциация населения в последние годы тоже возросла. По разным оценкам (например, нашего банка, а также главного экономиста Альфа-банка Наталии Орловой), доля среднего класса сократилась. Если к среднему классу относить тех, кто живет на 3-12 прожиточных минимумов, это примерно 26-28% населения. Но важнее, что б льшая часть нашего населения, 55%, относится к малообеспеченным. Увеличение числа детей и потеря работы одним из членов семьи сразу или переводит семью в разряд бедных, или опускает ее в нижний слой. Как показывают опросы, которые проводил тот же Дмитриев, чувство неравенства в доходах и чувство социальной несправедливости (речь не только об имущественном неравенстве, но и о том, что законы выполняются разными социальными группами не в равной степени), с точки зрения людей, являются одной из самых серьезных проблем и серьезным вызовом. Поставлена задача сократить бедность. Не скажу, что принимается достаточно мер, чтобы сократить ее так, как было заявлено - вдвое, но как-то она будет сокращаться. - Мне кажется, для этого прежде всего необходимо соответствующее настроение и усилия элит. Еще в 2013 году на такой же конференции Российские регионы в фокусе перемен вы говорили, что элиты должны поменять свой образ мышления, свое отношение к стране. Вы видите какие-то перемены? - Думаю, что элиты понимают часть проблем, но кардинальных изменений еще не произошло. История с Крымом, Донбассом, введение антироссийских санкций, падение нефтяных цен затронули всех, все потеряли в доходах, в том числе та часть олигархов, которая попала под санкции. В этом плане чувство суверенитета ударило по кошельку и вошло в образ жизни. С другой стороны, запрос на ответственность за страну, на справедливость, на мой взгляд, еще не нашел адекватных ответов. Значительная часть нашей элиты строила свою жизнь в девяностые-двухтысячные годы и исходила из того, что нужно получить всю прибыль, все богатство. Сейчас мы видим, что это имеет свою социальную цену и свои пределы. Поэтому требуется осмысление и изменение поведения, а это непросто. Надеюсь, ответы удастся найти. Иначе пропасть - и внутри элиты, и между элитой и большей частью населения - будет углубляться. - По вашему мнению, это взрывоопасно? - Думаю, да. - Вам известны конкретные примеры, когда представители элиты начали думать и действовать социально ответственно? - Такие примеры мне известны - когда люди, заработав приличные состояния, начинают думать, как изменить социальную жизнь: вокруг себя, в том месте, откуда они родом. Воссоздают свои заброшенные деревни, строят колледжи, университеты, учреждают частные благотворительные фонды. Пытаются реализовать новую модель социального партнерства или общежития. Есть такие бизнесмены, я их знаю и думаю, что за ними будущее. Благодарим за организацию интервью Медиацентр Уральского федерального университета, а также кандидата экономических наук Сергея Кульпина.