3. Амазонки – легенды и реалии
Наиболее древний из дошедших до нас рассказов об амазонках содержится в труде Геродота (IV, 110–117), причем «отец истории» именует савроматов потомками женщин-воительниц:
«О савроматах рассказывают следующее. Эллины вели войну с амазонками (скифы называют амазонок «эорпата», что по-эллински означает мужеубийцы; «эор» ведь значит муж, а «пата» – убивать). После победоносного сражения при Фермодонте эллины (так гласит сказание) возвращались домой на трех кораблях, везя с собой амазонок, сколько им удалось взять живыми» [98, С. 214].
Однако то была огромная ошибка – амазонки воспользовались беспечностью моряков:
«В открытом море амазонки напали на эллинов и перебили [всех] мужчин. Однако амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После убиения мужчин они носились по волнам и, гонимые ветром, пристали, наконец, к Кремнам на озере Меотида. Кремны же находятся в земле свободных скифов. Здесь амазонки сошли с кораблей на берег и стали бродить по окрестностям» [98, С. 214].
Амазонки не растерялись и смогли обрести место под солнцем:
«Затем они встретили табун лошадей и захватили его. Разъезжая на этих лошадях, они принялись грабить Скифскую землю» [98, С. 214].
Подобный поворот событий оказался полной неожиданностью для скифов:
«111. Скифы не могли понять, в чем дело, так как язык, одеяние и племя амазонок были им незнакомы. И скифы недоумевали, откуда амазонки явились, и, приняв их за молодых мужчин, вступили с ними в схватку. После битвы несколько трупов попало в руки скифов и таким образом те поняли, что это женщины» [98, С. 214].
В конечном счете, после данной войны был заключен мир и некоторые скифские юноши вступили с амазонками в брак:
«111… Тогда скифы решили на совете совсем не убивать женщин, а послать к ним приблизительно столько молодых людей, сколько было амазонок. Юношам нужно было разбить стан поблизости от амазонок и делать все, что будут делать те; если амазонки начнут их преследовать, то они не должны вступать в бой, а бежать. Когда же преследование кончится, то юноши должны опять приблизиться и вновь разбить стан. Скифы решили так, потому что желали иметь детей от амазонок. 112. Отправленные скифами юноши принялись выполнять эти приказания. Лишь только женщины заметили, что юноши пришли без всяких враждебных намерений, они оставили их в покое. Со дня на день оба стана все больше приближались один к другому. У юношей, как и у амазонок, не было ничего, кроме оружия и коней, и они вели одинаковый с ними образ жизни, занимаясь охотой и разбоем… 114. После этого оба стана объединились и жили вместе, причем каждый получил в жены ту женщину, с которой он впервые сошелся. Мужья, однако, не могли выучиться языку своих жен, тогда как жены усвоили язык мужей» [98, С. 214–215].
Вскоре, однако, возник вопрос о месте проживания новых семей и нового народа – пути решения его были предложены различные:
«114… Когда, наконец, они стали понимать друг друга, мужчины сказали амазонкам следующее: «У нас есть родители, есть и имущество. Мы не можем больше вести такую жизнь и поэтому хотим возвратиться к своим и снова жить с нашим народом. Вы одни будете нашими женами и других у нас не будет». На это амазонки ответили так: «Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них: мы стреляем из лука, метаем дротики и скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли. Ваши же женщины не занимаются ничем из упомянутого, они выполняют женскую работу, оставаясь в своих кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому-то мы не сможем с ними поладить. Если же вы хотите, чтобы мы были вашими женами и желаете показать себя честными, то отправляйтесь к вашим родителям и получите вашу долю наследства. Когда вы возвратитесь, давайте будем жить сами по себе» [98, С. 215].
В конце концов, амазонки попросили своих мужей переселиться из скифской страны за р. Танаис:
«115. Юноши послушались жен и так и поступили: они возвратились к амазонкам, получив свою долю наследства. Тогда женщины сказали им: «Мы в ужасе от мысли, что нам придется жить в этой стране: ведь ради нас вы лишились ваших отцов, и мы причинили великое зло вашей стране. Но так как вы хотите взять нас в жены, то давайте сделаем так: выселимся из этой страны и будем жить за рекой Танаисом» [98, С. 215–216].
Данное предложение было воплощено в жизнь, и соединенный народ скифов и амазонок стал именоваться савроматами, причем, по свидетельству Геродота, савроматские женщины сохранили некоторые обычаи прежних амазонок:
«116. Юноши согласились и на это. Они переправились через Танаис и затем три дня шли на восток от Танаиса и три дня на север от озера Меотида. Прибыв в местность, где обитают и поныне, они поселились там. С тех пор савроматские женщины сохраняют свои стародавние обычаи: вместе с мужьями и даже без них они верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую одежду с мужчинами. 117. Савроматы говорят по-скифски, но исстари неправильно, так как амазонки плохо усвоили этот язык. Что касается брачных обычаев, то они вот какие: девушка не выходит замуж, пока не убьет врага. Некоторые умирают старухами, так и не выйдя замуж, потому что не в состоянии выполнить обычай» [98, С. 216].
Как указано в фундаментальном коллективном труде «Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время» (1989), «приводимые сведения Геродота содержат две версии о территории расселения савроматов – на 15 и на 3 дня пути к северу от Меотиды. Более реальной и принимаемой большинством исследователей представляется первая версия… Первая версия о расселении савроматов согласуется и с археологической ситуацией, поскольку в степях междуречья Дона – Волги и Заволжья выделяется единая археологическая культура, отождествляемая всеми исследователями с савроматами… Однако в легенде, передаваемой Геродотом, содержится очень много любопытных сведений о савроматах и в первую очередь – об особом положении савроматских женщин. Они ездят верхом, стреляют из лука, бросают дротики, вместе с мужьями выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую с мужчинами одежду. Женским работам они не обучены. Геродот добавляет, что ни одна девушка не выходит замуж, пока не убьет врага. Такой образ жизни ведут савроматские женщины исстари (IV, 116, 117). Об этом обычае повествует и Псевдо-Гиппократ (О воздухе, водах и местностях, 24). Надо думать, что в легендах отразилась какая-то живая реальность, отличавшая общественное положение савроматских женщин от скифских, что и подчеркивается Геродотом и Псевдо-Гиппократом. Подтверждением этому следует, очевидно, рассматривать и рассказ Полиена о сарматской царице Амаге (Военные хитрости, VIII, 56)» [1920, С. 153–154].
Обстоятельства появления амазонок в Приазовье и Причерноморье описаны не только Геродотом, но также некоторыми другими авторами.
В трагедии Эсхила (525/524–456/455 гг.) «Прометей Прикованный» амазонки упомянуты после «кочевников-скифов» и «обрабатывающих железо халибов»:
«Ст. 729–761. Прометей (к хору и Ио). Выслушайте теперь об остальных страданиях, которые предстоит юнице вытерпеть от Геры. И ты, дочь Инаха, вложи в душу мои слова, чтобы узнать пределы своих странствий. Прежде поверни отсюда к восходу солнца и иди по невспаханным степям; ты придешь к кочевникам скифам, которые живут на высоких повозках с прекрасными колесами под плетенными кибитками, вооруженные дальнобойными луками. К ним ты не приближайся, но удались из этой страны, идя вдоль шумного и утесистого морского берега. По левую руку живут обрабатывающие железо халибы, которых тебе нужно остерегаться; они суровы и неприступны для чужеземцев. Далее ты достигнешь Буйной реки, не ложно носящей это имя; не переправляйся через нее, ибо она не удобна для переправы, пока не придешь к самому Кавказу, высочайшему из горных хребтов, где река яростно низвергается с самых вершин. Перевалив через поднимающиеся до звезд высоты, ты ступишь на конную дорогу, по которой придешь к враждебной мужам рати амазонок, которые со временем поселятся в Темискире у Термодонта, где находится суровая Салмидесская бухта, враждебная морякам и мачеха кораблям; амазонки очень охотно укажут тебе дорогу. За ними ты дойдешь у самых узких врат озера до Киммерийского перешейка; смело миновав его, переплыви Меотийский пролив – и навеки сохранится у смертных славное сказание о твоей переправе, а пролив получит от нее название Боспора…» [502, С. 27–28].
Следует также процитировать свидетельство медицинского трактата Псевдо-Гиппократа (рубеж VI–V вв.), сообщающий весьма примечательные сведения относительно сарматов:
«24. В Европе есть скифский народ, живущий вокруг озера Меотиды и отличающийся от других народов. Название его – савроматы. Их женщины ездят верхом, стреляют из луков и мечут дротики, [сидя] на конях, и сражаются с врагами, пока они в девушках; а замуж они не выходят, пока не убьют трех неприятелей, и поселятся на жительство с мужьями не прежде, чем совершат обычные жертвоприношения. Та, которая выйдет замуж, перестает ездить верхом, пока не явится необходимость поголовно выступить в поход. У них нет правой груди, ибо еще в раннем их детстве матери их, раскалив приготовленный именно с этой целью медный инструмент, прикладывают его к правой груди и выжигают, так что она теряет способность расти, и вся сила и изобилие [соков] переходят в правое плечо и руку» [100, С. 73].
О женской власти в среде сарматов сообщается также в трактате Псевдо-Скиллака (середина IV в. до н.э.):
«70. От реки Танаиса начинается Азия, и первый народ ее на Понте – савроматы. Народ савроматов управляется женщинами. 71. За женоуправляемыми живут меоты» [352, С. 95].
Псевдо-Скимн Хиосский около 90 г. до н.э. в «Периэгесе» также сообщает о «женоуправляемых савроматах»:
«874–885. На Танаисе, который служит границей Азии, разделяя материк на две части, первыми живут сарматы, занимая пространство в 2000 стадий. За ними, по словам Деметрия, следует меотийское племя, называемое язаматами, а по Эфору оно называется племенем савроматов. С этими савроматами соединились, говорят, амазонки, пришедшие некогда после битвы при Термодонте; по ним-то они получили название женоуправляемых» [353, С. 101].
Согласно автору I в. до н.э. Помпею Трогу, амазонки представляли собой жен скифов, ушедших в Малую Азию к реке Фермодонт, где все воины были убиты, а женщины стали защитницами своей страны. Они не поддерживали дружеских связей с соседями и самостоятельно управляли своей землей [1723, С. 529]:
«II, 1. Рассказ о подвигах скифов, которые были достаточно велики и важны, следует вести с самого их происхождения: (2) начало их [истории] было не менее славно, чем их владычество, и доблестями мужей они прославились не более, чем женщин; (3) в самом деле, сами они были родоначальниками парфян и бактрийцев, а жены их основали царство амазонок, (4) так что, если разбирать подвиги мужчин и женщин, то останется неизвестным, который пол был у них славней…» [317, С. 221–222].
В сочинении Помпония Мелы «О хорографии», созданном около 44 г. до н.э. содержится замечательное описание Сарматии, основанное на классических преданиях:
«Книга III. 34… [Народ] воинственный, свободолюбивый, необузданный и до того дикий и свирепый, что даже женщины у них воюют вместе с мужчинами. Чтобы они были более способны [к войне], им с рождения выжигают правую грудь. Вследствие этого руке при отсутствии груди удобнее наносить удары, а грудь становится мужской. 35. Девочки должны у них стрелять из лука, ездить верхом и охотиться; обязанность достигших зрелости девушек – убить врага, так что преступлением считается не убить никого, и это наказывается безбрачием…» [318, С. 236].
Согласно Дионисию Периэгету, автору «Периэгесы ойкумены», созданной около 117–138 гг., связь между савроматами и амазонками несомненна:
«652–660. Вблизи Меотийского озера живут сами меоты и племена савроматов, славный род воинственного Ареса; (655) они произошли от той могучей любви амазонид, которой те некогда соединились с савроматскими мужами, прибыв издалека со своей родины на [реке] Фермодонт. От них-то родились отважные потомки, населяющие необозримый лес, посреди которого (660) катится Танаис, впадающий в центр Меотиды…» [130, С. 144].
В «Стратегемах» Полиэна (160-е гг.) сообщается о сарматской царице Амаге, самостоятельно управлявшей своим народом и водившей его в сражения:
«VIII, 56. Амага, жена Медосакка, царя сарматов, живших на Понтийском побережье, видя, что муж ее предается роскоши и пьянству, по большей части сама чинила суд и расправу, сама расставляла гарнизоны в своей стране, отражала набеги врагов и помогала обижаемым соседям. Блестящая слава о ней разнеслась по всей Скифии, так что и жившие на Таврическом полуострове херсонесцы, обижаемые царем соседних скифов, попросили ее принять их в число союзников. Амага сначала послала [скифскому царю] приказание прекратить свои набеги на Херсонес; когда же скиф не послушался, то она выбрала 120 человек, сильнейших душой и телом, дала каждому по три лошади и, проскакав с ними в одни сутки 1200 стадиев, внезапно явилась ко двору [царя] и перебила всех [стражей, стоявших] у ворот. Скифы пришли в смятение от неожиданности и вообразили, что нападающих не столько, сколько они видели, а гораздо более. Амага же, ворвавшись со своим отрядом во дворец, убила царя и бывших с ним родственников и друзей, страну отдала херсонесцам, а царскую власть вручила сыну убитого, приказав ему править справедливо и, помня [печальную] кончину отца, не трогать соседних эллинов и варваров» [316, С. 180].
«Произошедшими от браков с амазонками» называет савроматов Плиний Старший (вторая половина I в.):
«Книга VI. 19. Начиная от Киммерия, [у Меотийского озера] живут меотики, галлы [и] серны, серреи, скизы, гнисы. Затем у Танаиса, который при впадении образует два устья, живут сарматы, происходящие, как говорят, от мидийцев, сами по себе разделенные на многие племена. Первые [из них] савроматы гинекократумены, произошедшие от браков с амазонками, затем невазы, коиты, кизики, мессенианы, котобакхи, кеты, зиги, тиндары, туссегеты, тирки вплоть до пустынных мест, необитаемых из-за лесных ущелий, за которыми аримфеи, достигающие Рипейских гор» [87, С. 247–248].
Кроме Плиния, об амазонках писал также и знаменитый Клавдий Птолемей, уже упоминавшийся в настоящем исследовании в связи с древнейшими славянами – венедами. Он определил владения амазонок на территории азиатской Сарматии, вероятно, в междуречье Дона и Волги [1082, С. 189–190]:
«Книга V, глава 9… (19) Ниже сиракенов, между рекой Ра и Гиппийскими горами, – страна Митридата, под ней – меланхлены, затем сапотрены, а ниже этих – скимниты, потом – амазонки…» [360, С. 194].
Не забыл упомянуть амазонок в своем труде и Аммиан Марцеллин (вторая половина IV в.):
«Книга XXXI. 2. (16) В другой стороне близ поселения амазонок живут аланы, обращенные к востоку и рассеянные между многочисленными и обширными племенами…» [36, С. 262].
По мнению В.Н. Гракова, сведения об амазонках, «несомненно, реальны». «Но со временем морализующие тенденции, запутывая картину, заставляли и греческих и римских авторов повторять эту интересную черту, распространяя ее и на другие времена» [902, С. 111].
С.А. Плетнева на основании свидетельств древних авторов утверждает, что «все легенды, касающиеся происхождения амазонок, говорят о том, что появление амазонства в античную эпоху – результат войн или дальних походов, в которых погибали почти все дееспособные мужчины. В этой трудной ситуации оставшиеся женщины в течение какого-то времени становились на защиту своей земли, детей, стад и имущества» [1723, С. 529].
«М.И. Ростовцев показал, что сведения о савроматском женовластии вполне реальны, связаны с территорией, племенем меотов в низовьях Дона и соседними на севере и востоке савроматами. Рассказ о женоуправляемых сарматах единообразно повторяется и у греков и у римлян, в целом восходя к классической раннеэллинистической традиции. Из этого он сделал вывод об автохтонной группе донских племен, сохранявших элементы матриархата…» [902, С. 111].
Таким образом, в известиях Геродота и некоторых других античных ученых об амазонках, скифах и савроматах отражены факты из реальной действительности. Тем не менее, далеко не все известия об амазонках могут быть интерпретированы подобным же образом.
В любом случае, в «Словаре античности» указано, что «историческая основа мифа об амазонках – очевидно, противоборство с племенами, стоящими на более низкой ступени матриархата» [1876, С. 28].
Сходное зафиксировано и в «Мифологическом словаре»:
«В мифах об амазонках и их борьбе с олимпийскими героями отразились элементы матриархата. Легенды об амазонках известны во всех частях света, являясь либо порождениями местных традиций, либо распространением греческой» [1414, С. 35].
Согласно легендарным представлениям греков, амазонки происходили от бога войны Ареса и Гармонии. В зависимости от вкуса авторов, их помещали на реке Фермодонт у города Фемискира (в Малой Азии), либо в Ливии, либо в предгорьях Кавказа и на Меотиде (Азовское море) [1414, С. 35].
Обстоятельное описание обычаев амазонок дано в «Географии» Страбона:
«V. 1. Как говорят, в горах над Албанией обитают амазонки. Феофан, который сопровождал Помпея в походе и посетил страну албанцев, рассказывает, что скифские племена гелов и легов живут между амазонками и албанцами и что в этой стране протекает река Мермадалида посредине между этими племенами и амазонками. Другие писатели, тоже прекрасно знакомые с этими местами (среди них Метродор Скепсийский и Гипсикрат), утверждают, однако, что амазонки живут в соседстве с гаргарейцами в северных предгорьях тех частей Кавказских гор, которые называются Керавнийскими. Все остальное время амазонки употребляют только для себя, выполняя отдельные работы, как пахота, садоводство, уход за скотом и, в особенности за лошадьми; наиболее сильные из амазонок занимаются главным образом охотой верхом на лошадях и военными упражнениями. С детства у всех них выжигают правую грудь, чтобы свободно пользоваться правой рукой при всяком занятии и прежде всего при метании копья. У них в ходу также лук, боевой топор и легкий щит; из шкур зверей они изготовляют шлемы, плащи и пояса. Весной у них есть два особых месяца, когда они поднимаются на соседнюю гору, отделяющую их от гаргарейцев. По некоему стародавнему обычаю и гаргарейцы также восходят на эту гору, чтобы, совершив вместе с женщинами жертвоприношение, сойтись с ними для деторождения; сходятся они тайком в темноте, кто с кем попало; сделав женщин беременными, гаргарейцы отпускают их домой. Всех новорожденных женского пола амазонки оставляют у себя, младенцев же мужского рода приносят на воспитание гаргарейцам. Каждый гаргареец принимает любого принесенного ему младенца, считая его по неведению своим сыном. 2. Река Мермода, с шумом низвергающаяся с гор, протекает через страну амазонок, Сиракену и через всю лежащую между ними пустыню и впадает в Меотиду. Гаргарейцы вместе с амазонками, как говорят, поднялись в эти места из Фемискары; затем, однако, начали восстание и стали воевать против амазонок вместе с какими-то фракийцами и евбейцами (которые в своих кочевьях доходили до этих мест); впоследствии, прекратив войну, они заключили соглашение на вышеупомянутых условиях: будут общаться друг с другом только для того, чтобы иметь детей. Жить же каждое племя будет самостоятельно. 3. Со сказанием об амазонках произошло нечто странное. Дело в том, что во всех остальных сказаниях мифические и исторические элементы разграничены. Ведь старина, вымысел и чудесное называется мифами, история же – будь то древняя или новая – требует истины, а чудесному в ней нет места или оно встречается редко. Что же касается амазонок, то о них всегда – и раньше и теперь – были в ходу одни и те же сказания, сплошь чудесные и невероятные. Кто, например, поверит, что когда-нибудь войско, город или племя могло состоять из одних женщин без мужчин? И мало того, что состояло из них, но даже могло делать набеги на чужую землю и побеждать не только соседние племена, так что это войско дошло до теперешней Ионии, и могло предпринять даже заморский поход вплоть до Аттики? В самом деле, это допущение равносильно тому, если сказать, что тогдашние мужчины были женщинами, а женщины – мужчинами. Более того, такие же сказания об амазонках распространены и теперь, и наша склонность верить больше древним сказаниям, чем современным, еще более усиливает упомянутую странность. 4. Во всяком случае передают об основании амазонками некоторых городов и о названиях их, происходящих от амазонок, например, Эфес, Смирна, Кима и Мирина, а также об их могилах и других памятниках. Все называют Фемискиру, равнины около Фермодонта и горы, возвышающиеся над ними, страной амазонок, утверждая, что они были изгнаны отсюда. Что касается теперешнего местопребывания амазонок, то только немногие сообщают об этом лишь бездоказательные и неправдоподобные сведения. Таков, например, рассказ о царице амазонок Фалестрии, с которой, как говорят, Александр вступил в сношения в Гиркании и даже сошелся, чтобы иметь от нее детей. Ведь этот рассказ не все принимают за достоверный: из множества источников те, кто более всего любит истину, ничего не говорят об этом, даже те, кто заслуживает наибольшего доверия, вовсе не упоминает об этом, даже те, которые сообщают этот факт, рассказывают о нем по-разному. По словам Клитарха, Фалестрия даже прибыла к Александру от Каспийских Ворот и Фермодонта, между тем как расстояние от Каспийской области до Фермодонта больше 6000 стадий» [443, С. 447–449].
Многие греческие герои сражались с амазонками.
Это нашло отражение уже в знаменитой «Илиаде» Гомера, который в уста Приама влагает следующие слова:
«Некогда, быв во фригийской земле, виноградом обильной,
Зрел я великую рать фригиян, колесничников быстрых;
Зрел я Атрея полки и Мигдона, подобного богу:
Станом стояло их воинство вдоль берегов Сангария;
Там находился и я, и союзником оных считался,
В день как мужам подобные ратью нашли амазонки:
Но не столько их было, как здесь быстрооких данаев» [102, С. 42].
В Книге II «Мифологической библиотеки» Аполлодора в качестве одного из подвигов Беллерофонта упомянута и война его с амазонками:
«III (2) Итак, Беллерофонт сел на Пегаса, своего крылатого коня, рожденного Медусой от Посейдона, поднялся ввысь и оттуда поразил Химеру стрелой из лука. После совершения этого подвига Иобат повелел ему сразиться с солимами. Когда Беллерофонт совершил и этот подвиг, он повелел ему вступить в бой с амазонками. Когда же он и этих перебил, Иобат собрал самых молодых и смелых из ликийцев и поручил им убить Беллерофонта из засады. Но, когда Беллерофонт перебил и этих, пораженный, Иобат показал ему письмо и упросил его остаться в его государстве, отдав за него свою дочь Филоною. Умирая, он оставил Беллерофонту свое царство» [48, С. 28].
Наиболее знамениты подвиги Геракла, одним из которых была война с амазонками. О ней упоминается во многих произведениях античных авторов – у Еврипида, Аполлодора, Диодора и т.д.
В трагедии Еврипида «Геракл» вспоминается:
«Строфа III.
Через бездну Евксина
К берегам Меотиды,
В многоводные степи,
На полки амазонок
Много витязей славных
За собой он увлек.
Там в безумной охоте
Он у варварской девы,
У Ареевой дщери,
Златокованый пояс
В поединке отбил:
Средь сокровищ микенских
Он висит и доселе» [136].
В Книге четвертой «Исторической библиотеки» Диодора Сицилийского предание об отношениях Геракла и амазонок переданы следующим образом:
«16. (1) Получив приказ добыть пояс амазонки Ипполиты, Геракл отправился в поход против амазонок. Приплыв к Понту, названному им Евксинским, и проплыв по нему до устья реки Фермодонта, он разбил стан у города Фемискиры, столицы амазонок. (2) Сначала Геракл потребовал у них пояс, за которым был послан, а когда амазонки ответили отказом, вступил с ними в битву. Войско амазонок сражалось с его спутниками. Против самого же Геракла устремились славнейшие из них и вступили с ним в ожесточенную схватку. Первой в бой с Гераклом вступила Аэлла, получившая такое прозвище за свою стремительность, однако противник ее оказался еще проворней. Второй была Филиппида, которая получила смертельную рану в первой же стычке и сразу скончалась. Затем в битву вступила Профоя, которая, как говорят, семикратно побеждала вызванных ею на поединок противников. Она тоже была убита, а четвертой Геракл сразил амазонку Эрибею доблесть которой в ратных делах дали ей основание похваляться, что она не нуждается ни в чьей помощи, но при встрече с более могучим противником похвальба ее оказалась пустой. (3) Следующими были Келено, Эврибия и Феба, сопутствовавшие на охоте Артемиде и всегда бившие дротиком без промаха. Теперь же они все вместе не смогли поразить одну цель, но, сражаясь плечом к плечу, полегли все трое. Затем Геракл одолел Деяниру, Астерию и Марпу, а также Текмессу и Алкиппу. Последняя дала обет навсегда оставаться девой: клятву она сдержала, но жизнь свою сохранить не сумела. Предводительница амазонок Меланиппа, которая вызывала восхищение своей доблестью, была лишена власти. (4) Одолев самых знаменитых из амазонок и обратив в бегство прочее войско, Геракл убил большинство из них и тем самым окончательно разгромил это племя. Из числа пленных амазонок Антиопу он подарил Тесею, а Меланиппу отпустил на свободу, отняв у нее пояс» [127, С. 30].
В Книге II «Мифологической библиотеки» Аполлодора читаем совершенно другую версию известного мифа:
«V. (9) Девятым подвигом Эврисфей назначил Гераклу принести ему пояс Ипполиты. Она была царицей амазонок, которые обитали на берегах реки Термодонта. Это было воинственное племя, ведшее мужской образ жизни. Когда им приходилось сходиться с мужчинами и рожать, они вскармливали только девочек и сдавливали им правую грудь, чтобы она не мешала им метать дротик, а левую оставляли, чтобы вскармливать детей. Ипполита обладала поясом, принадлежавшим Аресу: этот пояс был знаком того, что она являлась главной среди всех амазонок. Геракл и был послан за этим поясом, потому что им хотела обладать дочь Эврисфея Адмета. Взяв себе в спутники пожелавших отправиться с ним, Геракл снарядил один корабль и отплыл… Отсюда он приплыл в гавань города Темискиры. Здесь явилась к нему Ипполита, спросила, зачем он прибыл, и обещала отдать пояс. Но богиня Гера, приняв облик одной из амазонок, прибежала к ним и закричала: «Царицу насильно увозят приехавшие чужестранцы!». Амазонки в полном вооружении поскакали на конях к кораблю. Когда Геракл увидел их вооруженными, он решил, что это произошло в результате коварного замысла, и убив Ипполиту, завладел ее поясом. После сражения с остальными амазонками Геракл отплыл и причалил к Трое… Привезя пояс в Микены, он отдал его Эврисфею» [48, С. 36–37].
Изображение указанного подвига находим на кубке Клеофрада в Париже [1876, С. 28].
Тесей во время одного из своих походов похитил царицу амазонок Антиопу и взял ее в жены, что нашло отражение на амфоре Мизона в Лувре [1876, С. 28]; это вызвало вторжение амазонок в Аттику, однако у Афин они потерпели сокрушительное поражение, в местечке, именуемом Амазонией. Древние авторы повествуют об этом мифе совершенно несогласованно, предлагая различные версии сюжета.
Аполлодор повествует об этом, даже приводя различные версии имени похищенной Тесеем амазонки:
«(16) Тесей, приняв участие в походе против амазонок вместе с Гераклом, похитил Антиопу или же, как говорят некоторые, Меланиппу, а по Симониду, – Ипполиту. По этой причине амазонки напали на Афины. Над ними одержал победу Тесей вместе с афинянами, когда амазонки уже разбили лагерь у подножия холма Ареса. (17) Хотя амазонка уже родила ему сына Ипполита, Тесей позднее взял в жены при содействии Девкалиона дочь Миноса Федру. Когда уже праздновалась свадьба Федры, амазонка, бывшая его первой женой, сопровождаемая вооруженными амазонками, напала на пирующих с целью перебить всех. Но пирующие быстро заперли двери и убили ее. Некоторые сообщают, что она во время схватки погибла от руки Тесея» [48, С. 78].
Иной рассказ зафиксирован в творении Диодора Сицилийского (Книга IV):
«28. (1) Пока Геракл был занят этими деяниями, уцелевшие амазонки, собрав свои силы у реки Фермодонта, попытались воздать эллинам за зло, которое причинил им поход Геракла. Наиболее же сильную ненависть питали они к афинянам по той причине, что Тесей увел в неволю предводительницу амазонок, которую звали Антиопой, а по мнению некоторых писателей – Ипполитой. (2) Вступив в союз со скифами, амазонки собрали внушительные силы, с которыми предводительницы амазонок переправились через Боспор Киммерийский и прошли по Фракии. Пройдя значительную часть Европы, амазонки вторглись в Аттику и разбили стан в том месте, которое в память о них называется ныне Амазонием. (3) Узнав о нашествии амазонок, Тесей выступил против них с городским ополчением. Вместе с Тесеем была и амазонка Антиопа, родившая ему сына Ипполита. Вступив в сражение с амазонками, афиняне превзошли их доблестью. Войско Тесея одержало победу: часть вторгшихся амазонок пала в бою, а прочие были изгнаны из Аттики. (4) Однако случилось так, что Антиопа, сражавшаяся вместе со своим мужем Тесеем и отличившаяся в битве, геройски пала в бою. Уцелевшие амазонки решили не возвращаться на родину и ушли в Скифию вместе со скифами, среди которых и поселились» [127, С. 38–39].
В «Сравнительных жизнеописаниях» Плутарха, в биографии древнегреческого героя Тесея, упоминаются его крайне запутанные отношения с амазонками:
«26. По сообщениям Филохора и некоторых других, Тесей плавал к берегам Понта Эвксинского вместе с Гераклом, помогая ему в войне против амазонок, и в награду за храбрость получил Антиопу. Но большинство историков – в том числе Ферекид, Геланик и Геродор – утверждают, что Тесей плавал после Геракла, на своем корабле, и захватил амазонку в плен; это звучит более убедительно, ибо ни о ком из его товарищей по оружию не рассказывают, будто он взял в плен, а Бион говорит, что и эта единственная была захвачена и увезена обманом. От природы амазонки мужелюбивы, они не только не бежали, когда Тесей причалил к их земле, но даже послали ему дары гостеприимства. А Тесей захватил ту, что их принесла, на корабль и, когда она поднялась на борт, отошел от берега. Некий Менекрат, издавший историю вифинского города Никеи, пишет, что Тесей, завладев Антиопой, не сразу покинул страну амазонок. Среди его спутников было трое молодых людей из Афин, родные братья Эвней, Фоант и Солоэнт. Последний полюбил Антиопу и, скрывая свое чувство от всех прочих, доверился одному из товарищей. Тот поговорил с Антиопой, которая решительно отвергла искания влюбленного, но отнеслась к делу разумно и терпимо и не стала жаловаться Тесею. Солоэнт, отчаявшись, бросился в какую-то реку и утонул, а Тесей, узнав о причине его гибели и о страсти юноши, был чрезвычайно огорчен, и это горе напомнило ему об одном пифийском оракуле, который он счел соответствующим тогдашним своим обстоятельствам. Пифия в Дельфах повелела ему, как скоро в чужих краях его охватит неизбывная скорбь и уныние, строить на том месте город и оставлять в нем правителями кого-нибудь из своих людей. Вот почему, основав город, он дал ему имя Пифополя, в честь Аполлона, а ближайшей реке – Солоэнта, в память о юноше; начальниками и законодателями нового города он поставил братьев умершего и вместе с ними Герма, афинянина из сословия благородных. По нему одно из мест в городе было названо «Домом Герма», но пифополитанцы ошибочно прибавили лишний слог и говорят «Дом Гермеса», славу, принадлежащую герою, перенося на бога.
27. Таков был повод к войне с амазонками, которая, по всей видимости, оказалась делом отнюдь не пустяшным, не женскою забавой. И верно, амазонки не разбили бы лагерь в самих Афинах и не сражались бы совсем рядом с Пниксом и Мусеем, если бы сначала не овладели всей страной и не подступили безбоязненно к городским стенам. Что они, как сообщает Гелланик, пришли в Аттику, перебравшись через Боспор Киммерийский по льду, поверить трудно, но в том, что они стояли лагерем почти в Акрополе, свидетельствуют названия многих мест и могилы павших. Долгое время обе стороны медлили, не решаясь начать, но, в конце концов, Тесей, следуя какому-то прорицанию, принес жертву Ужасу и ударил на противника. Битва происходила в месяце боэдромионе, в память о ней и справляют афиняне праздник Боэдромии. Клидем, стараясь быть точным во всем, сообщает, что левое крыло амазонок растянулось до нынешнего Амазония, правым же они надвигались на Пникс вдоль Хрисы. С правым крылом афиняне и завязали бой, спустившись с Мусея, и могилы убитых находятся на улице, ведущей к воротам подле святилища героя Халкодонта, которые ныне зовут Пирейскими. В этой схватке афиняне отступили перед женщинами и были уже у храма Эвменид, когда другой их отряд, подоспевший от Палладия, Ардетта и Ликея, отбросил амазонок до самого лагеря, нанеся им большие потери. На четвертом месяце войны противники заключили перемирие благодаря посредничеству Ипполиты (Клидем называет подругу Тесея не Антиопой, а Ипполитой), впрочем, у некоторых историков говорится, что эта женщина пала от копья Молпадии, сражаясь рядом с Тесеем, и памятник подле храма Геи Олимпийской воздвигнут над ее телом. Нет ничего удивительного в том, что история блуждает в потемках, повествуя о событиях столь отдаленных. Так, например, нам рассказывают, что раненных амазонок Антиопа тайно переправила в Халкиду, и там они получили необходимый уход, а некоторые были похоронены близ места, теперь именуемого Амазонием. Но о том, что война завершилась мирным соглашением, свидетельствует и название соседствующего с храмом Тесея Горкомосия, и жертвы, которые в древности приносили амазонкам накануне Тесей. Гробницу амазонок показывают у себя и мегаряне по дороге от площади к так называемому Руссу. Сообщают также, что иные амазонки скончались близ Херонеи и были преданы земле на берегу ручья, который когда-то, по-видимому, именовался Фермодонтом, а теперь носит название Гемона. Об этом говорится в жизнеописании Демосфена. Кажется, что и Фессалию амазонки пересекли не без трудностей: их могилы еще и ныне показывают в Скотуссе близ Киноскефал.
28. Вот все об амазонках, что заслуживает упоминания. Что же касается рассказа автора «Тесеиды» о восстании амазонок против Тесея, женившегося на Федре, о том, как Антигона напала на город, как следом за нею бросились другие амазонки, жаждавшие отомстить обидчику, и как Геракл их перебил, – все это слишком похоже на сказку, на вымысел» [309, С. 17–18].
Амазонки принимали деятельное участие в Троянской войне на стороне Трои; в одном из сражений их царица Пенфесилея помогала троянцам и была убита Ахиллом [1414, С. 35]. Перипетии данной борьбы нашли отражение на кубке Пенфесилеи в Мюнхене [1876, С. 28].
Также амазонкам приписывается основание Эфеса и постройку знаменитого храма в честь Артемиды [1414, С. 35].
Все эти предания наложили отпечаток на греческую культуру:
«Из скульптурных изображений амазонок выделяются «эфесские» амазонки, а также скульптуры раненных амазонок, относящиеся к последней трети 5 в. до н.э., выполненные в конкурсном состязании Поликтетом, Фидием, Кресилаем и Фрадмоном для украшения храма Артемиды в Эфесе. Из многочисленных дошедших до нас копий можно выделить три группы скульптурных изображений амазонок, относящихся к следующим ваятелям: капитолийский тип (Рим, Капитолийский музей) – Поликтет; маттейский (Рим, Ватикан) – Фидий и скиаррский (Берлин, Государственные музеи) – Кресилай. Изображение амазонок часто воспроизводилось в послеантичном искусстве, особенно в стиле барокко» [1876, С. 28–29].
Таким образом, задолго до Псевдо-Захарии сформировался комплекс преданий об амазонках, имевших в определенной своей части (в отношении сарматов) вполне рациональное зерно.
В эпоху Сирийского Анонима не было уже «женоуправляемых» сарматов, в степях кочевали иные народы, однако, если внимательно приглядеться, то явление «амазонства» исчезло не в полной мере.
В частности, о славянских и русских женщинах воительницах имеются вполне достоверные показания византийских источников.
В частности, в «Бревиарии» патриарха Никифора под 626 г. сообщается об участии в сражении не только славянских мужчин, но и женщин – в указанном году славяне в составе аварского воинства безуспешно осаждали Константинополь:
«Поскольку же авары вели с собой и славянские полчища и опирались на них как на союзников, они договорились с ними о сигнале, чтобы они, когда увидят огни, зажженные на внешнем укреплении Влахерн, называемом Птерон, тотчас выступили бы с [их] моноксилами-ладьями, дабы, явившись [всей] флотилией, они привели в смятении город, а [авары], обретя безопасность и спустясь со стен, оказались бы внутри города. Итак, об этом стало известно патрикию Воносу, и он, снарядив диэры и триэры, приблизил их, вооружив, к месту, на котором был [бы] подан сигнал, а также придвинул и к противоположному берегу диэры и велел немедленно подать сигнал огнем. Славяне, увидев его, выступили с реки под названием Варвис и двинулись против города. Те же (т.е. суда ромеев) устремились навстречу, окружили, тотчас сокрушили и окропили обильной кровью морскую воду. При этом среди тел убитых были обнаружены и женщины-славянки. А авары, видевшие это, вернулись к себе, отказавшись от осады. Архиерей города вместе с василевсом Константином вознесли благодарственные молитвы Богу, придя в храм Богоматери, воздвигнутый во Влахернах. Быстро возведя стену, они сделали ее защитой священного того храма» [290, С. 227].
Это не единственное упоминание женщин-воительниц. Еще Ватиканский Аноним рассказывает об участии булгарок, одетых в мужские одежды, в сражении Крума болгарского с византийскими войсками Никифора I летом 811 г.
Наконец, Иоанн Скилица, повествуя о русско-византийской войне 971 г., упоминает о русских «амазонках» в составе воинства Святослава Игоревича:
«Наступил июль месяц, и в двадцатый его день росы в большом числе вышли из города, напали на ромеев и стали сражаться. Ободрял их и побуждал к битве некий знаменитый среди скифов муж, по имени Икмор, который после гибели Сфангела пользовался у них наивеличайшим почетом и был уважаем всеми за одну свою доблесть, а не за знатность единокровных сородичей или в силу благорасположения. Видя, как он мужественно сражается, ободряет и воодушевляет других и приводит в замешательство ряды ромеев, Анемас, один из императорских телохранителей, сын царя критян Курупа, не смущаясь роста этого мужа и не боясь его силы, воспламенил свое сердце яростью, заставил своего коня [несколько раз] прыгнуть в разные стороны, извлек висевший у бедра клинок, бешено устремился на скифа, и, ударив его мечом в левое плечо повыше ключицы, перерубил шею, так что отрубленная голова вместе с правой рукой упала на землю. И когда скиф свалился, Анемас невредимым вернулся в свой стан. Из-за этого подвига поднялся сильный шум, ибо ромеи радостно кричали по случаю победы, скифы же вопили нечто непонятное и утратили свое воодушевление. Ромеи усилили свой натиск, и те, обратившись в бегство, бесславно удалились в город. Немало было в этот день убитых – одни были растоптаны в темноте, других же, настигая, перекололи ромеи. Если бы не наступление ночи, то и сам Свендослав не избежал бы плена. Спасшись от опасности и находясь за стенами, [скифы] подняли великий плач из-за смерти Икмора. Снимая доспехи с убитых варваров, ромеи находили между ними мертвых женщин в мужской одежде, которые сражались вместе с мужчинами против ромеев» [183, С. 129–130].
Таким образом, и в VII в. славяне допускали женщин к ратным подвигам, и в IX в. – славянизированные болгары, а в X в. примеру их последовали русы первых Рюриковичей. Очевидно, что и ранее, в VI в., постоянно возникала необходимость в Восточной Европе не только мужчинам, но и женщинам отстаивать свою землю и свой род. Потому даже в сообщениях Псевдо-Захарии о странных соседях народа «hros» мы склонны видеть отражение реальной и весьма жестокой действительности.
Впрочем, летописные предания также знают, что участие женщин в политической истории древних восточных славян имело место. К сожалению, свидетельства эти отрывочны и скупы, основываются на давно забытых или неверно истолкованных преданиях.
Так, Повесть временных лет повествует, что поляне жили обособленно от других восточных славян, владели «роды своими», жили «кождо съ своимъ родомъ и на своихъ местехъ, владеюще кождо родомъ своимъ». Так было и до братьев, создавших Киев.
И были среди них три брата, одному имя Кий, другому Щек, третьему Хорив. С ними жила «и сестра ихъ Лыбедь».
Кий сидел на горе, где во времена летописца находился «увозъ Боричевъ»; Щек обосновался на горе, названной в его честь Щековицей; Хорив же поселился на третьей горе, прозванной Хоревицей. Они «створиша градъ во имя брата своего старейшаго, и нарекоша имя ему Киевъ».
В то время был около града «лесъ и боръ великъ», в котором ловили зверей.
Были «мужи мудри и смыслени, нарицахуся поляне», от них, говорит летописец, произошли и современные ему киевляне («от них же есть поляне в Киеве и до сего дне») [312, С. 9].
Как видим, и в славяно-полянских преданиях фигурирует, наряду с тремя братьями, также сестра их Лыбедь. Предание, впрочем, ничего не говорит о какой-либо ее особой политической, общественной или военной роли.
Однако в других источниках мы наблюдаем целую плеяду женщин правительниц и воительниц.
В «Хронографии» Феофана под 527 г. зафиксировано:
«В том же году пришла к ромеям некая женщина из гуннов, именуемых савир, варвар, по имени Боарикс, вдова, имея при себе сто тысяч гуннов. Она стала править в гуннских землях после смерти своего мужа Валаха. Эта [Боарикс] захватила двух царей другого племени внутренних гуннов, по имени Стиракс и Глона, склоненных Кавадом, императором персов, оказать ему военную помощь против ромеев и проходящих по ее землям в [пределы] Персии с двадцатью тысячами. Их-то она и разбила: одного царя из них, именуемого Стиракс, схватив, она отослала в Константинополь императору, Глону же убила в сражении. Таким образом, она стала союзницей и [была] в мире с императором Юстинианом» [471, С. 50].
Из данного теста следует, что правительница савир была не только удачливым дипломатом, но также и искусным воином.
Под 576 г. византийцами упомянута Аккага, властвовавшая в одной из местностей Кавказа. Она не унаследовала власть, но приобрела ее по воле властителя утигуров Анагга [1723, С. 535].
Отметим, что упомянутые выше женщины управляли в том же VI в., когда и писал Псевдо-Захария. Очевидно, что отдельные проявления амазонства в эпоху раннего средневековья были свойственны как оседлым народам, славянам, русам, так и кочевникам – савирам и др. Крайне любопытно, что тема амазонства постоянно встречается и в сочинениях более позднего времени, нежели сочинения псевдо-Захарии. Это сочинения как восточные, так и западноевропейские.
Если в «Космографии» Равеннского Анонима, созданного в VII – начале VIII в., амазонок «поместили» в районе Азовского моря, т.е. в традиционном для предшествующей традиции месте, то все, практически, восточные арабские авторы, определяют амазонок уже в северных районах Европы. Это отражает существенные изменения в представлениях о малоизвестных районах Европы.
Где же поместил амазонок Равеннский Аноним?
«Книга I. 12. В девятом часе ночи находится страна амазонок, как ее назвали древние после того, как амазонки, как мы прочли, спустились с Кавказских гор. Позади нее – [непроходимый океан], а перед ней располагается обширная древняя Дардания, а за ней, или лучше сказать, – сбоку, находятся большие болота, которые называются Меотийскими; как рассказывают иные историографы, человек может пройти какую-то часть названных [болот] на расстоянии многих миль [посуху]…» [365, С. 276].
«В § 2–3 первой книги космограф описывал 12 дневных часов и страны, лежащие в этих сегментах (Индия, Персия, Аравия, Эфиопия, Мавритания, Гадитана, Испания, Аквитания, Британия, а с 11-го параграфа он пытается «по ночному движению солнца определить, с Божьей помощью, как располагаются по широкому берегу океана северные области»». «В 1 и 2-м часах ночи Аноним помещает германцев (франков) с Британией в их тылу, в 3-м – саксов, в 4-м – Данию, в 5-м – «страну скирдифеннов и ререфеннов», затем следует наш «скифо-славянский» сегмент, за ним – 7-й – страна сарматов и карпов, 8-й – страна роксоланов с островом Сканзой (или Скифией) позади, 9-й – страна амазонок рядом с Меотидой, 10-й – пустынная Скифия, 11-й – Кавказ, 12-й – Албания, гирканцы и парфы» [214, С. 402–403].
Амазонки, во-первых, оказались рядом с Меотидой, во-вторых, с 6 – по 10 ч фигурируют славяне – сарматы – роксоланы – амазонки – скифы. В общем, все эти народы из перечня античного круга, за исключением славян.
Но ведь и у Захарии славяно-росы помещены по соседству с амазонками.
Но постепенно средневековые авторы отходят от данной конструкции.
В-частности, ал-Хорезми (IX в.) поместил «острова мужчин и женщин» в Северное Внешнее море. По мнению Т.М. Калининой, он имел в виду область Финского залива и южную часть Ботнического залива. Тем не менее, исследователь считает, что «общее очертание Северного Внешнего моря отражает все же в большей мере книжные, чем реальные данные, поэтому было бы ошибочным искать конкретное географическое расположение «островов Амазанус»: в тоже время в описании рек ал-Хорезми показал настолько тщательно речную систему этих островов, что невольно напрашивается вывод о какой-либо очень определенной, хотя и легендарной информации» [1082, С. 190].
В сочинении ал-Бекри (XI в.) также сохранилось описание амазонок:
«И граничат с Мшкой на востоке Русы и на севере Брусы… И на запад от Руссов – город женщин. Они владеют землями и невольниками. И они беременеют от своих невольников, и когда кто-либо из них родит сына, то она его убивает. Они ездят верхом и лично выступают на войну и обладают смелостью и храбростью. Говорит Ибрагим сын Якуба Израильтянин: «Известие об этом городе верно. Рассказал мне это Huta царь Румов». И на запад от этого города – племя из славян, которое называется «общиною» Абваба. Оно живет в болотистых местностях стран Мшки к северо-западу. У них есть большой город на окружающем море, который имеет 12 ворот и гавань. И они там имеют отличные портовые постановления. И они воюют с Мшкой и сила их велика. И нет у них царя и не повинуются они одному лицу, а правителями бывают их старейшины» [1240, С. 51–52].
Амазонки помещены ал-Бекри где-то в Балтийском регионе, более того, они названы соседями русов и славян, отметим, вполне исторических для X–XI вв.
Даже некоторые западноевропейские писатели не забывали о прославленных амазонках.
В частности, Адам Бременский, автор «Деяний архиепископов Гамбургской церкви», написанных между 1072 и 1076 гг., посвятил сюжету об амазонках раздел 19 Книги IV:
«Есть в этом море еще много других островов, которые полны дикими варварами, почему их и избегают мореплаватели. Говорят, что где-то около этих берегов Балтийского моря обитают амазонки, страну которых называют ныне «Краем женщин». Некоторые рассказывают, что они становятся беременны от глотка воды. Другие говорят, что они зачинают либо от проезжающих купцов, либо от живущих среди них пленников, либо от других чудовищ, которые там нередки; и это мы полагаем наиболее вероятным. Когда же дело доходит до родов, то дети мужского пола становятся киноскефалами, а женского – прекраснейшими женщинами. Живя все вместе, они презирают общество мужчин, и даже, если те приходят, мужественно прогоняют их от себя. Киноскефалы – это те, которые носят голову на груди. Их часто видят пленниками на Руси, и они громко лают вперемежку со словами. Там есть также те, которые зовутся аланами или альбанами, а на своем собственном языке – виссами; они безжалостные амброны и рождаются с седыми волосами. О них упоминает писатель Солин. Их родину охраняют собаки, и если доходит до битвы, то они выстраивают собак в боевом порядке. Там есть также бледные, зеленые и макробии, то есть длинные люди, которых называют гузами; и, наконец, те, которых именуют антропофагами, ибо они едят человеческое мясо. Есть там и множество других чудовищ, которых по их словам часто видят моряки, хотя нам это кажется едва заслуживающим доверия» [10, С. 105].
Что самое удивительное, рациональные зерна в сообщениях ал-Бекри – Ибрахима ибн Якуба и Адама Бременского об амазонках выявлены археологами. При анализе инвентаря одного из прусских могильников (Ф.Д. Гуревич), подчитано, что 1/3 погребенных женщин были наездницами, а вот в Бирке из 238 женщин лишь одна могла быть отнесена к данной категории. «Такая поразительная черта в принципе чужда Западной Европе. Но она проясняет упорные утверждения средневековых авторов о расположенных в Восточной Прибалтике жилищах амазонок (Адам Бременский, Ибрагим ибн-Якуби). А ведь никто даже не попытался провести сопоставление приднепровских или верхневолжских древностей с так называемыми «скандинавскими» могильниками восточного берега Балтики» [1144, С. 371].
Подводя итог вышесказанному, следует отметить:
Во-первых, представления об амазонках на протяжении разных исторических эпох существенно менялись. Их первоначально помещали в Малой Азии; затем они появляются в Приазовье; пока, наконец, «не уходят» еще дальше на север – к берегам моря Балтийского.
Во-вторых, представления об амазонках имеют под собой реальное историческое основание. Элементы матриархата прослеживаются у савроматов античной эпохи, а также и у некоторых других кочевых народов.
В-третьих, женщины-воительницы известны византийским источникам как среди славян VII–IX вв., так и среди русов X в.
В-четвертых, целая группа источников упоминает о достаточно близком соседстве «амазонок» со славянами или русами. В этом нет ничего фантастического, ибо, как кочевые народы соприкасались со славяно-русским миром, так и народы, обитавшие на берегах моря Балтийского.
В-пятых, следовательно, Псевдо-Захария являлся не единственным автором, сообщавшем о соседстве народа «hros» с амазонками.
В-шестых, славяне и русы, контактируя с обществами, где не полностью исчезли элементы матриархата, сами оказались под их, хотя и ограниченным воздействием. В пользу этого свидетельствуют показания, уже цитированные ранее, патриарха Никифора (626 г.) и Иоанна Скилицы (971 г.), а также иные свидетельства о ратных подвигах «слабого» пола.
Посему нам представляется весьма самоуверенным причисление сообщений Сирийского Анонима к сюжетам мифологическим. Надлежит отметить не только легендарные мотивы, но также и связь исследуемого автора с предшествующей и последующей традицией.
Псевдо-Захария активно использовал старые сведения об амазонках, восходившие к античной географии, помещавшей знаменитых воительниц в район легендарной Меотиды. Однако, поскольку большинство народов античной поры либо исчезло, либо, смешавшись с другими племенами, образовали новые целостности, сирийцу пришлось, наряду с «амазонками», учитывать вышеназванные изменения, что и было им успешно выполнено. Однако и в VI в. элементы матриархата у савиров и некоторых других кочевых народов (вспомним Боарикс и Аккагу) присутствовали, так что, видимо, место «амазонок», в самом деле, было в предгорьях Кавказа, в приазовских и причерноморских степях.
Это говорит нам о том, что надлежит всесторонне исследовать тот или иной письменный источник, осуществлять его внешний и внутренний анализ, выявлять связи с традицией предшествующей и последующей и до тех пор не клеймить его как недостоверный.
Мы убедились, что свидетельство Сирийского Анонима содержит множество слоев, зависит от источников разного происхождения. Задачи исследователя не в том, чтобы сказать, что народ «hros» был или не был, мифический он или нет, но выявить тот или иной исторический и источниковедческий контекст, приведший к появлению соответствующего известия.