Прошло больше года с начала СВО. И, несмотря на непростые условия и прочие санкции, наша страна продолжает держать планку по экспорту зерна. В последние годы это одна из самых успешных отраслей экспорта России. Аналитики и эксперты говорили, что зерно станет нашей второй нефтью. И действительно, цифры с каждым годом только росли.

Сейчас в стране заканчивается очередная посевная. Известный фермер Василий Мельниченко — руководитель крестьянского хозяйства в Камышловском районе Свердловской области, общественный деятель, участник форумов аграриев — рассказал, почему он лично и его товарищи-фермеры не особо рады бравым отчетам по поводу экспорта. Он не только критически и пессимистично рассуждает о непростой ситуации в селах, но и предлагает свой вариант, как можно поддержать сельчан. Подробности — в его колонке.

Да, мы успешно продаем зерно, это прекрасно. В прошлые годы говорили, что продали тонн, сейчас обещают продать . Но при этом сам я и часть моих соседей в других хозяйствах сократили посевные площади зерновых. Этого следовало ожидать, потому что часть зерна мы в прошлом году не продали.

Внутренний рынок зерна у нас очень ровный: тонн — столько съедают люди и уходит на корм скоту. Остальное идет на экспорт. Но многие не смогли год назад продать свою продукцию за пределы страны, потому что большая часть экспортного зерна — это зерно с новых, присоединенных территорий. Со старых, так сказать, территорий, продали тонн. Это ударило по нашим хозяйствам. Припортовые территории — Ростовская область, Краснодарский край — еще смогли продавать. А глубинке, хозяйствам из Сибири, с Урала, продавать было сложнее. К тому же цена зерна сегодня упала до рублей за тонну. Имеется в виду цена в нашем регионе. В регионах, близких к портам, она выше, может достигать и 11, и . А себестоимость зерна — не ниже .

При этом в позапрошлом году мы зерно продавали за 16, 17, . То есть цена упала в . Справедливая цена должна быть такая: две тонны дизтоплива равны одной тонне зерна. А у нас соотношение 1 к 12. Двенадцать тонн зерна я должен вырастить, продать, чтобы купить одну тонну дизельного топлива.

При этом, чтобы довезти продукцию до порта, нужно заплатить за перевозку по железной дороге рублей за одну тонну. То есть это почти цена зерна. Даже если в порту купят за , с вычетом мне остается 6. Ниже себестоимости. Мне никакого резона нет. К тому же, если Ростов, Саратов, Самара свое зерно не продали, то кто у меня возьмет уральское зерно? Там и так переизбыток. Считаю, что в этом отношении обманули крестьян в полный рост. Разве это разумная аграрная политика?

Нам говорят теперь: вот раньше мы закупали зерно, теперь продаем. Действительно, даже во времена СССР мы закупали фуражное зерно, кормовую пшеницу. И ничего в этом не было плохого, абсурдного. Просто тогда у нас в хозяйствах поголовье крупного рогатого скота было голов! Вот и закупали. Конечно, было бы у нас сейчас голов крупного рогатого скота, ни о каком сокращении посева зерновых не было бы и речи. Того, что вырастили, еще бы не хватало.

Сейчас поголовье крупного рогатого скота очень сократилось. СВО тут ни при чём. Еще с года это всё начинало сокращаться, а основная смерть малых и средних сёл и деревень стала наступать в двухтысячных годах. Если брать наше хозяйство в селе Галкинском Свердловской области, то у нас было 900 голов дойного стада и 300 голов шлейфа — молодняк. Это только крупный рогатый скот. Сейчас ноль, ни одного. И 360 голов держали люди в частных хозяйствах нашего села. Сейчас у частников остались две коровы на всё село. При этом начали мощно расти агрохолдинги. На землях крестьян начали создавать крупные хозяйства. На данный момент такая политика у нас в этой сфере.

Проблема с работниками на селе, конечно, есть и будет. Матвиенко (Валентина Матвиенко, председатель Совета Федерации. — ) сейчас начала об этой проблеме говорить. Но для того чтобы привлечь [людей в сёла], удержать их, должна быть нормальная зарплата — рублей. А вообще люди на селе должны стабильно зарабатывать в месяц. Если этого не будет, зачем им вкалывать, ради кого и ради чего?

Частичная мобилизация тоже выкосила людей из сел. У меня из хозяйства уехали туда двое трактористов. Но приспосабливаемся к новым условиям, работаем. Черномырдин (Виктор Черномырдин, чиновник девяностых и нулевых годов, премьер-министр в 1993–1998 годах. — ) когда-то изрек великолепное: «И перестаньте думать, что когда-нибудь станет лучше».

Цены на продовольствие, конечно, будут, как обычно, расти. Но сокращение посевов зерна на ценах сильно не скажется, для внутреннего рынка хватит.

Кстати, еще одна интересная деталь. Товарищи горожане видят на прилавках картошки полный выбор: и египетская, и азербайджанская. При этом у нас, например, в хозяйстве пропадает отличной картошки — и красной, и белой, ищем покупателя, чтобы кто-нибудь забрал недорого, за килограмм. Вообще, картошки мы в том году посадили много, потому что некуда было девать семена.

Сейчас вокруг нас на продажу выставили четыре сельхозпредприятия. Зерно упало в цене, молоко не продается — зачем работать? Новые предприятия, конечно, создаются, но это фикция: человек начинает, пробует и бросает.

Печаль безмерна. Но нельзя опускать руки. Жизнь в селах продолжается, невзирая ни на что. Когда-нибудь закончится СВО, вернутся товарищи наши боевые оттуда — где они работать будут? В агрохолдингах на всех должностей не хватит. Считаю, надо немедленно что-то начинать делать. Например, в тех же райцентрах можно построить заводы по переработке картофеля, спиртовой завод. Кстати, такие биозаводы раньше были в каждом регионе: по два, три, четыре. Делали спирт, дрожжи, другую продукцию. Можно сказать, страховые заводы. Вот, например, если заморозки ударили, картошку подморозило — я увез ее на завод; зерно не успело подсушиться — сырое увожу на завод. Всё это было бы очень хорошо.

и напишите нам!